Они проходили мимо сгоревшего здания кинотеатра «Комсомолец», рядом с которым на перекладине между деревьями покачивались три трупа. На груди висели дощечки с надписью «За кражу оружия». Казнили их вчера, публично. Согнали людей с базара, объявили о повешении по радио.

— Я стоял в толпе. Удалось сфотографировать,— сказал Вербоноль.— А народ еще больше обозлился. Теперь его ничем не запугаешь.

(5)

Богоявленская, уставшая и расстроенная, медленно шла по Стандарту. Она до сих пор не могла найти ребят. Не их ли работа взрыв складов, который потряс город? В таком аду немудрено и погибнуть.

Возле комсомольской аптеки перед ней вырос улыбающийся Ломоносов. Он расставил руки, словно хотел обнять Августу Гавриловну.

— Наконец-то,— сказала она, облегченно вздохнув.— Куда же вы пропали?

— Мишу мы не нашли,— грустно ответил Ломоносов.— Женя здоров.

— А твоя рана?

— Зажила. Мы с Женей не могли уйти, не повидав вас.

— Где же вы обитаете?

— На Втором пруду облюбовали местечко.

— Гриша, в городе есть отряд. Завтра я увижусь с его представителем.

— А нам можно? — живо спросил Ломоносов.— Засиделись мы. Вон кто-то на весь фронт салют устроил.

— А я было подумала о вас. Где же вы были?

— В копне, куда вы нас отвели, у меня подскочила температура. Вспомнили про деда, что за Мушкетово живет. О нем Роман рассказывал. Женя меня на себе оттащил к нему. Колесной мазью вылечил дед. Чудеса.

— Рада за тебя,— ответила Богоявленская. Немного помолчала и, понизив голос, предложила: — Завтра в девять утра приходите на Девятую линию к Братской школе.

Через час она была у Ивановой. Попросила Соню связать ее с Чибисовым. Пока Иванова ходила за Леонидом, Богоявленская побывала на Девятой линии у своей знакомой и попросила ее:

— Понимаешь, предстоит торговая сделка. Можно у тебя? Только мои клиенты хотят без свидетелей.

Утром, отдав ключи Богоявленской, хозяйка ушла из дому. В девять Августа Гавриловна увидела на скамейке Ломоносова и Дмитриева. Они поднялись, но Богоявленская махнула рукой — оставайтесь на месте. В это время из-за угла вышли Чибисов и Шведов; командир был в черном костюме без головного убора. Подойдя к Богоявленской, он слегка склонил голову, приветствуя ее.

В доме они познакомились.

— Чем могу быть полезен? ~ спросил Александр Антонович.

— Дело в том, что я оставлена по заданию,— сказала Августа Гавриловна и тут же спросила: — Вы не возражаете, если я приведу своих людей?

— Кто они?

— Отчаянные хлопцы. Бежали из лагеря. Я сейчас... Она позвала Дмитриева и Ломоносова. Оба были в длинных рубахах навыпуск.

— Садитесь,— предложил Шведов.— Откуда же вы будете? В каких частях служили?

— Царица полей, матушка-пехота,— ответил Дмитриев,— Я командир отделения, а Григорий — оружейный мастер.

— Ясно. Нам такие нужны. Пойдете в отряд?

— Приказ командира — закон,— отозвался Дмитриев.

— Не приказ, а предложение. Я старше вас по званию, но требовать не имею права, а вот объяснить значение борьбы в тылу врага могу.

— Насмотрелись. Можем сами политграмоту преподать. Вот этими штучками,— сказал Ломоносов и приподнял рубаху. За брючным поясом торчали два пистолета.

— О, какое богатство у вас! — воскликнул Шведов.

— У меня тоже,— отозвался Дмитриев и задрал рубаху.

— И в таком виде все время ходите?

— Маскировочка по случаю встречи с вашими людьми. А с ними...— Ломоносов не договорил и качнул головой в сторону окна.— А с ними на свидание ходим честь по чести — в их же формочке. У фрицев одалживаем и оружие.

Следующую встречу с ребятами Шведов назначил на конспиративной квартире. Они передали ему два пистолета.

— Спасибо. А вот вам — листовки. Тоже оружие, и сильное.

— Пристроим, где нужно,— пообещал Гриша.

Они попрощались. Августа Гавриловна обратилась к Александру Антоновичу:

— Скажите, вы поможете связаться с нашей стороной?

— К сожалению, технических средств связи у нас нет. Придется идти через фронт. Но мы вам поможем хорошими документами. А я дам свои поручения... Если не возражаете связным между нами будет Леонид,— предложил Шведов.

Она шла к Шаповаловым в приподнятом настроении. Вовсю цвела акация, и Августа Гавриловна впервые за два года ощутила ее пьянящий запах. Но вскоре ей стало плохо, закружилась голова, и она в полуобморочном состоянии опустилась на скамейку у чужого двора на Карьерной улице. К ней подошла высокая стройная женщина со строгим лицом без единой морщинки, обрамленным черными локонами красивых волос. Чуть грустноватые большие глаза подернуты поволокой. Села рядом с Богоявленской и легко дотронулась до ее руки.

— Что? — встрепенулась Августа Гавриловна.— О боже! Это вы, Ира? Вы знаете...

— Вижу, все вижу,— перебила Чистякова.— Пойдемте к нам. Попьем чаю. Мама всегда готовит к моему приходу.

Жидкий суп из пшеницы, а потом чай на мяте подкрепили силы Богоявленской, и она собралась домой.

— Нет, нет,— запротестовала Ирина Васильевна. Пришлось Августе Гавриловне подчиниться.

— У меня к вам большая просьба,— сказала она.— Я забегала к Анакиным. Их невестка со слезами бросилась ко мне: «Не хочу работать на немцев. Копать эти проклятые окопы. Помогите избавиться от них». Нельзя ли что-нибудь придумать, Ира?

Чистякова взяла со столика портфель, порылась в нем и достала чистый бланк со штампом больницы. Написала справку о том, что Анакина после перенесенной дизентерии нетрудоспособна.

— Вот, передайте ей,— сказала врач.— А если возникнут недоразумения, приходите прямо ко мне.

— Я смотрю на вас, Ира, и не налюбуюсь. У вас столько доброты, мужества и элегантности.

— Ну, зачем вы так?

— Да, да... Я восхищена вами и горжусь, что мы работаем вместе.

— Если кто силен духом, так это вы,— возразила Чистякова.— Меня