Вахмистр доложил сотнику о найденном блокноте. Тот приказал обследовать дом семь на Седьмой линии. Под видом крестьянина, который ищет своего брата, рябой казак вертелся вблизи дома, расспрашивал мальчишек, кто в нем живет. Ему подвернулся сынишка Борисова, назвал свою фамилию и имя отца. Единственного во дворе моложавого высокого мужчину выследить было не трудно.

Борисова арестовали на улице, когда он шел вместе с Арутюняном и Михненко. Их обыскали, сняли ремни, и связали руки за спиной. Привезли в полицейский участок на Рутченково, а в полночь отправили на Майку. Здесь уже было человек двадцать арестованных. При свете фонаря построили всех в один ряд, распределили! по камерам. Арутюнян и Михненко оказались вместе Борисова посадили в подвал под зданием.

Его вызвали на допрос первым. Сначала не били, по« тому что он сразу заявил:

— Начнете экзекуцию — буду молчать.

Следователь ухмыльнулся, кивнул в сторону казака, проговорил:

— У него рука не дрогнет на коммуниста.

— Я такой же коммунист, как он японский император.

Переводчик с улыбкой перевел, а немец засмеялся.

— Ну ладно,— сказал уже строго.— Так о чем вы разговаривали с Дерябиным?

— С кем, с кем? — подавшись вперед, с внутренней радостью переспросил Алексей Иванович.

— С Иваном Дерябиным! — выкрикнул следователь и ударил кулаком по столу.

— А о чем я разговаривал с вами позавчера? — невозмутимо спросил Борисов. Он понял, что их подозревают в деле, к которому они не причастны.

Дерябина он знал, знал и то, что очной ставки с ним не будет. Ивана посадили в подвал метрах в четырехстах от здания школы, где находилась комната допроса. Вчера, когда подпольщика вели с допроса, он вырвал у конвоира винтовку, уложил его на землю лицом вниз и приказал не подниматься полчаса, а сам скрылся.

— Вы что мне голову морочите?

— Так же, как и вы мне. Я впервые слышу имя Дерябина, а вы требуете, чтобы я передал разговор с ним. Увольте. Вот о чувствах после речи генерала Нагеля в оперном театре накануне Первого мая я могу расска-зать. Как он прекрасно говорил о радости праздновать вместе с нами день пробуждения весны, праздник труда...

— Уведите его! - заорал следователь.

Через день допрос начали с избиения. Два казака положили Борисова на широкую скамью, задрали рубаху и по очереди нанесли плеткой по десяти ударов. После этого подняли и посадили напротив следователя.

— Ну что? — спросил тот. Алексей Иванович молчал.

— Вот, в блокноте Дерябина записано «7—7»,— заговорил немец.— Это ваш адрес: Седьмая линия, дом семь.

— Значит, семь-семь? — проговорил глухо Борисов.— Отчего же, имея такое веское доказательство, вы не берете всех, живущих на Седьмой, семь? А заодно — на Седьмой Александровке, семь, на Седьмой Ларинке, семь... И в Закопе есть Седьмая, семь...

— Как? — спросил удивленно следователь.— В городе не одна Седьмая, семь?..

В комнату ввели невысокого роста женщину с заплаканным лицом. Алексей Иванович ее не знал.

— У вас жил Дерябин? — спросил следователь.

— Жил,— сквозь слезы ответила она.

— А это кто? — он указал на Борисова.

— Не знаю...

— А вы ее знаете? — вопрос Алексею Ивановичу.

— Первый раз вижу.

Его вывели во двор и посадили возле стены. Прислониться к ней он не мог — после побоев сильно болела спина. Вспомнилась встреча с Дерябиным. Алексей Иванович пригласил его к себе.

— А где ты живешь? — спросил Иван.

— На Седьмой, семь.

Дерябин достал из кармана маленький блокнотик и написал две цифры.

— Ну и конспиратор,— упрекнул его Борисов. «Пустяшная оплошность,— горько подумал подпольщик.— А чем обернулась».

Жены Борисова и Арутюняна ходили по карательным органам. Шведов дал задание жене и Карпечкиной включиться в поиски арестованных. Мария Анатольевна решилась обратиться к Слезовскому. Он обрадовался ее приходу, однако, услыхав, зачем она пришла, запинаясь, проговорил:

— Это... Это партизаны?

— Какая разница. Мне лично нужно знать, куда отправили людей, схваченных казаками девятого мая,— сказала Мария Анатольевна.— Если не можешь, то до свидания. Извини, что помешала.

— Нет, нет! — возразил Слезовский.— Просто все так неожиданно. Я постараюсь помочь тебе. Подожди здесь.

Он ушел, следом за ним покинула квартиру Мари Анатольевна. Ждала Слезовского на улице в укрытии Он возвратился через два часа. В лице ни кровинки, испуганный, сказал торопливо:

— Я все выяснил. Только ради тебя, Маринка.

— Ну?

— Они находятся за восемнадцать километров отсюда. На Майке.

— Спасибо,— поблагодарила подпольщица.— Прости, мне нужно торопиться.

По приказу Шведова она, Борисова и Карпечкин пошли на Майку, взяли передачу и деньги. Торопили подгоняемые горькой мыслью — вдруг никого не застнут в живых.

На Майке, возле посадки, наткнулись на казаков. Они лежали на траве и курили. Молодой голос весело крикнул:

— Чего испугались? Мы не кусаемся. Кого шукаете.

— Два дня назад сюда не поступали люди из города? — спросила Карпечкина.

— Каких-то привозили,— ответил тот же молодой казак. Встал, подошел к женщинам. Засмотрелся на Марию Анатольевну,— Уж не своего, красавица, шукаешь? А ну пойдем, я погляжу в список.

Он повел их к маленькой хатенке, спросил фамилии. Долго водил пальцем по списку, шептал про себя, наконец сказал:

— Вот они. Есть. Борисов, Кузнецова, Ару... Арутюнян...

— Я их сам арестовывал,— перебил усатый пожилой казак, стоявший на дверях.— Вроде партизаны они.

— Это наши мужья. За кусок хлеба забрали.

— Там разберутся,— отозвался усатый.

— А повидать их можно? — спросила Мария Анатольевна.— Мы передачу принесли.

— Харчи можно, а свидания не будет,— сказал усатый и повел женщин к небольшому зданию, где в подвале держали