не будет оспаривать релевантность отдельных документов. Максуэлл-Файф поддержал предложение Джексона, но Руденко и де Риб оказались застигнуты врасплох и заспорили. Оба они намеревались опротестовать некоторые документы Штамера – в частности, выдержки из «Белых книг» МИД Германии, где фиксировались нарушения международного права со стороны СССР и Франции. (После большинства военных кампаний правительство Германии выпускало «Белую книгу» или «Белую статью» с подборкой дипломатических документов, которые оправдывали его действия.)

Штамер и его коллеги со своей стороны раскритиковали предложение Джексона как несправедливое. Обвинители зачитывали свои документы в суде; защита тоже имеет на это право. Никто из адвокатов защиты не хотел терять возможность объяснить публике значимость каждого документа. Джексон счел оскорбительным предположение, что обвинение может быть хоть сколько-нибудь «несправедливым» в отношении подсудимых. В обоснование своей позиции он указал, что Отдел переводов уже отпечатал 250 экземпляров полного набора штамеровских доказательных документов в пользу Геринга, включая и те документы, которые Трибунал постановил отклонить. После того как Штамер подаст в Трибунал свои доказательства, эти экземпляры можно будет вручить прессе[938]. Адвокаты защиты не дали себя уговорить. Руденко и де Риб тоже. Да, предложение Джексона позволит сэкономить время и избежать публичного зачитывания взрывоопасных текстов (и их включения в стенограммы суда). Но оно позволит также нерелевантным и провокационным материалам просочиться в прессу и распространиться среди широкой публики.

После перерыва судьи объявили компромиссное решение. Документы, которые уже переведены, можно представить в Трибунал без публичного зачитывания – но защита может зачитать их резюме и краткие выдержки или объяснить суду, почему они релевантны. После того как будут предъявлены все доказательные материалы, Трибунал выслушает любые протесты со стороны обвинения[939]. Затем Лоуренс повернулся к скамье подсудимых и сделал запоздалую попытку утвердить свой контроль над ходом процесса. Он предупредил подсудимых и их защитников, что судьи больше не потерпят речей, восхваляющих Гитлера и Третий рейх. Трибунал позволил Герингу рассказать всю историю нацизма, потому что он выступал первым и, по общему мнению, был вторым человеком после Гитлера. Но в будущем Трибунал не позволит другим подсудимым освещать те же темы, если это не будет существенно необходимо для их защиты[940].

Драма того дня не закончилась на этом. Штамер начал предъявлять суду свои доказательства – в том числе некоторые материалы из нацистских «Белых книг», которые ожидаемо вызвали немедленные протесты со стороны обвинения. Руденко громогласно протестовал против «Белой книги» 1941 года, озаглавленной «Большевистские преступления против законов войны и человечности», утверждая, что это пропаганда с целью оправдать или скрыть нацистские преступления. Штамер настаивал, что эти документы аутентичны и что МИД Германии изучил отчеты, как он выразился, о «преступлениях против законов войны и человечности, совершенных русскими солдатами», зафиксировал их в «Белых книгах», которые затем отослал в Женеву в «Красный Крест». Согласно Штамеру, эти документы имели принципиальное значение для защиты, поскольку показывали, что все немецкие «эксцессы» (как он это называл) были вызваны «аналогичными нарушениями… другой стороны», и потому их «следует судить снисходительнее»[941].

Лоуренс напомнил Штамеру, что Трибунал собрался не для того, чтобы судить страны-обвинители. Судьи отклонили эту «Белую книгу», как и документ о жестоком обращении французов с немецкими военнопленными и документ о британских бомбардировках гражданских объектов. Трибунал не отверг возможность того, что союзные страны совершали военные преступления, но повторил, что они лежат вне его юрисдикции. Лоуренс заметил, что, если Трибунал начнет судить действия стран-обвинителей, этот процесс никогда не кончится[942].

* * *

Тем временем советская сторона продолжала готовить свои собственные доказательства и свидетелей для предстоящей борьбы за Катынь. В ночь на 21 марта советский посол в Болгарии Степан Кирсанов известил Вышинского, что запрошенные фотокопии документов по «катынскому делу» готовы – со всеми необходимыми штампами, печатями и подписями в доказательство подлинности. Большинство документов имели отношение к доктору Марко Маркову, профессору судебно-медицинской экспертизы в Софийском университете, который работал в организованной немцами Международной комиссии по Катыни. Через пару ночей Кирсанов послал Вышинскому другую телеграмму, где рекомендовал советскому обвинению привлечь Маркова свидетелем. Согласно Кирсанову, Марков должен будет дать показания, разоблачающие катынскую «провокацию». Он добавил, что другой болгарский свидетель, опрошенный им, гораздо менее надежен. Три священника из абакумовского списка ранее выступали в передаче немецко-болгарской станции «Радио Донау», распространяя «антисоветскую клевету»[943].

Пока советская сторона боролась с одним пожаром, вспыхнул другой. В понедельник 25 марта пришел черед защиты Гесса. Тем утром Альфред Зайдль (который недавно согласился стать адвокатом Гесса) попытался предъявить суду письменные показания Гауса, бывшего посла и бывшего главы Правового отдела МИД Германии, касающиеся секретных протоколов к советско-германскому Пакту о ненападении. Гаус сопровождал Риббентропа в Москву в 1939 году и описал в своих показаниях московские переговоры и содержание секретных протоколов (он участвовал в составлении их черновой версии). Зайдль напомнил, что Гесс обвиняется в «заговоре с целью ведения агрессивной войны», и заявил, что в этих показаниях описаны события, приведшие к военному конфликту. Он добавил, что намерен зачитать короткие отрывки, которые смогут синхронно перевести судебные переводчики[944].

Такой шаг Зайдля ошарашил Руденко. Он стоял, не в силах вымолвить слова, пока Лоуренс не спросил, есть ли у обвинителей возражения против этого документа. Руденко заговорил: «Это совершенно неизвестный документ». Он подчеркнул, что обвинению нужно время, чтобы с ним ознакомиться, и добавил, что не понимает, на какое «секретное соглашение» ссылается Зайдль. Тот парировал: если Руденко действительно утверждает, что не знает о секретных протоколах, то клиенту придется ходатайствовать о вызове свидетелем Молотова. Лоуренс сказал Зайдлю, что тому придется перевести показания на английский и русский, прежде чем их заслушает Трибунал. Зайдль должен представить свой экземпляр обвинению, чтобы оно направило его в Отдел переводов, и только после этого его рассмотрит Трибунал. В тот же день Зайдль попытался сам вызвать Гауса на свидетельскую трибуну. Трибунал отказал ему на том основании, что Гауса вызвали в Нюрнберг свидетелем защиты Риббентропа. Зайдлю придется подать отдельное ходатайство, чтобы того вызвали свидетелем защиты Гесса[945].

На следующий день защита Гесса продолжилась. Зайдль обратился к пункту обвинения против своего клиента в том, что тот помог НСДАП прийти к власти. Зайдль заявил, что НСДАП приобрела широкую популярность из-за навязанных Германии условий мирного договора после Первой мировой войны. Когда Максуэлл-Файф заявил протест, напомнив, что Версальский договор не имеет отношения к делу, Зайдль в ответ повторил, что суровые условия договора привели к экономической катастрофе и стали непосредственной причиной быстрого роста НСДАП. Затем он заявил, что западные державы и