В итоге события последнего дня жизни Ларисы начинаются уже в первой серии фильма, а предыстория занимает лишь две ее начальных трети. Плюс практически все сцены, отсутствующие в пьесе «Бесприданница», Рязанов все-таки развил и развернул из материала самой пьесы — преимущественно диалогов Кнурова и его младшего собрата по роду занятий Вожеватова. Первого сыграл Алексей Петренко, второго — Виктор Проскурин, в других рязановских фильмах не отметившиеся.

Роль Ларисиной матери Хариты Игнатьевны стала второй и последней работой с Рязановым для Алисы Фрейндлих. «…Рязанов предложил мне роль Огудаловой в „Жестоком романсе“. Я очень удивилась: как, почему? А Эльдар Александрович объяснил, что ему не нужна монстриха, которая гробит одну дочку за другой. А нужна несчастная женщина, которая осталась вдовой, еще будучи молодой. Как выразился Рязанов, „еще сама годна в дело“. Но ей нужно пристроить трех дочерей-бесприданниц, да не выходит — идет ляпсус за ляпсусом, несчастье за несчастьем. Так что у Огудаловой — отдельная драма, не только семейная, но и своя, женская. Потому она и крутится как уж на сковородке: и дочерей бы замуж выдать, и себя не забыть».

Вторую и заключительную роль у Рязанова сыграл также и Никита Михалков, а для Андрея Мягкова «Жестокий романс» оказался четвертой, но тоже последней работой в рязановском кино — по крайней мере, работой в кадре (позже Мягков только озвучит Вячеслава Полунина — исполнителя главной роли в картине «Привет, дуралеи!»).

«В четырех фильмах Рязанова Андрей Мягков сыграл обобщенный тип горе-интеллигента, симпатичного и неловкого человеческого недоразумения в хамской среде, — пишет Денис Горелов. — Пел под гитару. Забывал веник. Много стеснялся. В „Гараже“ терял голос и спал под лавкой — символизируя место очкарика в серьезной блатной разборке, какой и стало собрание гаражного кооператива.

В этом свете иначе предстает образ маленького человека с амбицией Юлия Капитоновича Карандышева. Мелкого почтового служащего и счастливейшего из смертных жениха. Он снова глупит, и витийствует, и обиженно дрожит губами за всю ущербную прослойку, падчерицу большой власти и больших денег.

Он очевидно и яростно неумен, но и это не беда: советскому интеллигенту по ранжиру положена большая совесть, а она у Карандышева есть, и он ею громко гордится».

Главным же героем «Жестокого романса» Горелов считает Паратова — и с этим трудно не согласиться:

«А. Н. Островский сделал пьесу про девушку, среди бедненьких полюбившую богатенького, а у него таких миллион. Убитую из ревности одураченным женихом.

Э. А. Рязанов снял фильм про Паратова. Игристого хозяина-победителя, который щелкает орешки да яблочки, да знай скорлупкой с косточками поплевывает. И пригласил на эту роль Михалкова, в одночасье сделав обоих национальными героями.

Чем, как, на каком перегоне постановщик фильмов для избранных сделался кумиром для всех? Нешто пятью картинами про аутсайдеров революции и место бесхарактерных лежебок в национальной истории? <…>

Чем еще он мог зацепить сердца? Метростроевцем Колькой в лисьей маске?

Нет, Никита Сергеевич явился в мир Сергеем Сергеевичем свет Паратовым. Во всех своих ролях он играл только себя — и эта была главной только потому, что позволила в наилучшем свете раскрыть личность исполнителя. Аристократа, который всегда сумеет поставить себя сверху, а после приведет в восторг показным демократизмом и совместным распитием спиртного. Арлекина, который чудо как хорош в сшитом по мерке костюме, но никогда не погнушается поюродствовать в извозчичьем салопе и мужичьем цилиндре. В кругу сильных всегда станцует, в кругу слабых принудит танцевать других, тоже всегда. <…> Всюду въедет на белом коне, кинет шубу в грязь и княжну за борт, поставит на кон почти все, но никогда последнее. Осыплет золотом всех цыган округи — хитрую и охотно прислуживающую нацию. Пустит от чувств горючую и почти искреннюю слезу, но, промокнув глаз, снова засияет серебряным рублем, тихим упоением абсолютного эгоцентрика».

Перед Рязановым стояла задача по-своему, по-новому, по-современному взглянуть на героев Островского, не повторив ни традиционной театральной трактовки «Бесприданницы», ни протазановского фильма. Это было не так уж сложно, учитывая, что к 1984 году и тот и другой подход к знаменитой пьесе казался безнадежно устаревшим. В пространном мемуарном рассказе о работе над «Жестоким романсом» Рязанов доходчиво излагает собственный взгляд на классических персонажей. Особенно любопытно видение режиссером заглавной героини пьесы:

«Лариса обычная земная девушка. Это не сентиментально-восторженная барышня, начитавшаяся романов. Она лишена хитрости и изворотливости, которые свойственны ее матушке. Она простодушна в самом лучшем понимании этого слова. Но она далеко не идеальная героиня. В ней живут как бы два противоречивых человека. Романтична — но не лишена житейских, прозаичных соображений. Бескорыстна, не гонится за богатством, — но почему-то все-таки влюблена именно в персону состоятельную. Чутка, душевна, нежна, когда речь идет о ее любви, — и удручающе бессердечна с нелюбимым. Способна ради любви на любую жертву — и одновременно ужасающе эгоистична. Как только мы видим Ларису, освещенную огромным, неодолимым чувством к Паратову, — это прекрасный, чистый, возвышенный человек. Вне этой страсти она обыденна, малоинтересна, суха — короче, весьма жесткое, не очень-то симпатичное создание. Любовь преображает ее, делает личностью. И вот это именно ее качество, по сути, ее предназначение и растаптывают самым безжалостным образом…»

В свете такого взгляда Лариса Гузеева представляется блистательной, идеальной исполнительницей роли своей тезки — в мировом кино трудно даже припомнить другую подобную дебютантку, в которой была бы столь же ярко выражена «тяжба борющихся качеств», указанных Рязановым. Ее мрачноватая, готического толка красота, ее резкие, но всегда убедительные переходы от кротости к жестокости, от наивности к прагматизму, это сочетание в артистке поэзии и прозы с несомненным преобладанием последней — все работало на сочный, сложный, амбивалентный образ, казалось бы, непосильный для впервые попавшей на съемочную площадку юницы.

В 1983 году 24-летняя Гузеева была студенткой предпоследнего курса Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии, но несмотря на это, по словам Рязанова, не умела в профессии вообще ничего. Однако с помощью опытнейшего режиссера и целого ряда маститых партнеров Лариса справилась с ролью безукоризненно, тем более что природными способностями к лицедейству она была наделена в полной мере.

Правда, Гузеева, что часто случается с дебютантками, так и не справилась с финальной стадией работы — студийным озвучанием своей роли. Тогда Рязанов обратился к мастерице дубляжа Анне Каменковой, чей хрустальный голос прекрасно подошел ангельской внешности юной Ларисы.

А все романсы героини исполнила за кадром Валентина Пономарева. Музыка, как всегда, принадлежала Андрею Петрову, а в качестве стихов Рязанов изначально хотел было использовать творчество российских поэтесс XIX века, но их опусы показались режиссеру непомерно