довольным видом принялись подкрепляться вместе с лошадьми Нового Гадринсетта, потом Сискви и остальных троллей проводили в Дом Прощания, где их продолжали окружать местные жители. Скудные припасы людей объединились с едой, привезенной троллями, и они устроили скромную трапезу. Теперь пещеры ситхи были полностью заполнены местными обитателями и троллями, но зато благодаря тесноте стало не так холодно. Еды было немного, но компания получилась экзотической и приятной.

Санфугол встал, одетый во все лучшее — хотя его костюм выглядел немного потрепанным, — и спел несколько любимых всеми старых песен. Тролли аплодировали, ударяя ладонями по сапогам, — обычай, который развеселил граждан Нового Гадринсетта. Мужчины и женщины кануки показали акробатический танец с использованием копий пастухов, состоявший из множества прыжков и кувырков. Большинство жителей Нового Гадринсетта, даже те, кто относился к вновь прибывшим с предубеждением, почувствовали симпатию к троллям. Лишь немногие риммеры были настроены враждебно: многолетнюю рознь между кануками и риммерами невозможно преодолеть за один праздник с песнями и плясками.

Саймон сидел и с гордостью наблюдал за окружавшими его людьми. Он не пил вина, кровь у него в висках все еще пульсировала после вчерашних возлияний кангкангом, но голова приятно кружилась, словно он осушил целый мех. Все защитники Сесуад’ры радовались появлению союзников — любых. Тролли были маленькими, но Саймон помнил по Сиккихоку, какие они отважные бойцы. Даже сейчас было немного шансов, что воины Джошуа сумеют отразить атаку солдат Фенгболда, но их стало уже больше, чем вчера. Однако самым лучшим даром оказались слова Сискви, попросившей Саймона сражаться рядом с троллями. Насколько он знал, они никогда прежде не предлагали такого атку, и считал, что они оказали ему огромную честь. Кануки очень высоко ценили его смелость, а также верность, с которой он защищал Бинабика.

Саймон ликовал, хотя решил оставить свои чувства при себе. И все же не мог удержаться и радостно улыбался всякий раз, когда перехватывал чей-то взгляд.

Когда появился Джеремия, Саймон заставил его сесть рядом. В компании принца и других «высоких людей», как называл их Джеремия, сын свечного мастера невероятно смущался, он чувствовал себя намного лучше в роли слуги Саймона, что вызывало неловкость у самого Саймона.

— Так неправильно, — проворчал Джеремия, глядя в чашу, которую Саймон перед ним поставил. — Я твой оруженосец, Саймон, мне не положено сидеть за столом принца. Я должен наполнять твою чашу.

— Чепуха, — сказал Саймон, небрежно махнув рукой. — Здесь все иначе. Кроме того, если бы ты ушел из замка, когда я это сделал, ты бы пережил приключения, которые выпали на мою долю, а я оказался бы в подвале, а Инч…

— Не говори так! — внезапно воскликнул Джеремия, в глазах которого промелькнул страх. — Ты не знаешь!.. — Он постарался взять себя в руки. — Нет, Саймон, не говори про него: ты накличешь беду и случится что-нибудь плохое! — Затем выражение его лица изменилось, на нем появилась грусть. — К тому же ты ошибаешься. Такие вещи не могли случиться со мной, Саймон, — дракон, Светлые ситхи, ничего подобного. Если ты не понимаешь, что отличаешься от других, тогда… — он сделал глубокий вдох, — значит, ты просто глупый.

От таких разговоров Саймон еще больше смутился.

— Я особенный или глупый, ты уж выбери что-то одно, — проворчал он.

Джеремия посмотрел на него, словно почувствовал мысль Саймона. Он не знал, стоит ли продолжать разговор на эту тему, но в следующее мгновение у него на лице появилась насмешливая улыбка.

— Ну, пожалуй, «особенно глупый» будет правильно, раз уж ты сам так говоришь.

Саймон почувствовал облегчение, разговор вернулся в привычное русло. Он засунул два пальца в чашу с вином и плеснул несколько капель в бледное лицо Джеремии.

— А ты, братец, ничуть не лучше. Я нарекаю тебя «сэр Глупо Особенный». — Он плеснул еще несколько капель в лицо Джеремии.

Тот зарычал и брызнул вином на рубашку Саймона, а потом они начали смеяться и бороться.

— Особенно Глупый!

— Глупо Особенный!

Их борьба, все еще доброжелательная, постепенно становилась более напряженной; гости, сидевшие рядом, начали отодвигаться, чтобы дать им место. Принц Джошуа, несмотря на все старания, не сумел сохранить роль равнодушного зрителя, а леди Воршева открыто смеялась.

Тролли, которые принимали важные государственные решения в огромном Чидсик Аб Лингите и никогда не видели, чтобы два юноши так хулиганили, поливая друг друга вином, наблюдали за происходящим с мрачным любопытством. Некоторые спрашивали, не будет ли сделано серьезное предсказание или пророчество по результатам схватки, другие интересовались, не нарушат ли они религиозные верования хозяев, если сделают ставки на победителя. В последнем вопросе все пришли к единому мнению: то, что никто не заметит, никого не может обидеть; и ставки несколько раз менялись, когда один из бойцов одерживал верх.

Прошло несколько долгих мгновений, но ни один из драчунов не собирался отступать, а интерес троллей становился все сильнее. Если подобный поединок продолжается так долго во время праздничного пиршества в пещере местных Пастуха и Охотницы, очевидно — объясняли более свободные от предрассудков кануки, — это не просто поединок. Скорее, говорили они своим соплеменникам, им довелось стать свидетелями очень сложного танца, суть которого состоит в ниспослании богами удачи и силы в предстоящей битве. Нет, возражали другие, это всего лишь сражение за право получить подругу. Бараны так всегда поступают, почему не могут люди?

Когда Саймон и Джеремия сообразили, что почти все в зале на них смотрят, их схватка сразу закончилась. Два смущенных борца, красные и вспотевшие, поправили свои стулья и принялись за еду, не глядя на остальных гостей. Тролли принялись печально перешептываться, жалея, что в зале нет Бинабика и Сискви, которые могли бы объяснить им смысл древнего ритуала. Так был утрачен шанс изучения обычаев атку, во всяком случае, в настоящий момент.

Перед Залом Прощания Бинабик и его нареченная стояли по щиколотки в снегу, который покрывал весь Огненный сад. Их совершенно не беспокоил холод — поздняя весна в Икануке бывала намного хуже, а они очень давно не оставались вдвоем.

Накинув капюшоны, они стояли очень близко, лицом к лицу, согревая друг друга дыханием. Бинабик поднял руку и нежно стер хлопья мокрого снега со щеки Сискви.

— Ты стала еще красивее, — сказал он. — Я думал, мое одиночество меня обманывает, но ты стала еще прелестнее с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

Сискви рассмеялась и прижалась к нему сильнее.

— Лесть, Поющий, лесть. Ты практиковался на огромных женщинах из нижних земель? Будь осторожен, одна из них может оскорбиться и раздавить тебя.

Бинабик сделал вид, что хмурится.

— Я вижу только тебя, Сисквинанамук, с тех самых пор,