Шрифт:
Закладка:
«И я был бы его наследником», – мысленно закончил Торлейв, но вслух этого не сказал. Был бы Хельги Красный сейчас жив в случае успеха или уже нет, Торлейв ничем не уступал бы Святославу. Звался бы Торлейв конунг, или князь Торлейв, или как там это называется в Арране. Торлейв бек? Сватался бы сейчас к дочери эмира Гурганского. Он улыбнулся своим мыслям и опустил углы рта. Рассуждать об этом вслух, сидя в городе, где правит Святослав, было неразумно, и Торлейв с отрочества не выдавал, что у него есть такие мысли.
Да и что от них проку? За то положение, которое дала бы ему власть над далеким сереброносным Арраном, пришлось бы воевать заново. А это такое дело, на какое смог бы собрать нужные силы только сам великий князь русский. Но если Святослав это сделает, то ради собственной власти и добычи.
– А вот еще что, – отвлек его голос Касая, – у Тудора мужики подольские болтали… такой бред несли, но аж жутко… Дед Хотобыл, чародей подольский, будто бы страшное предрекает. Что, мол, такие дары, как сей меч золотой, просто так, задаром, в руки не даются. Всякий дорогой клад бывает положен на голову человечью, а меч божеский – и подавно. И что, мол, дался он в руки так легко – это, дескать, морок. Не отплатили земле-матушке за сей дар, она свое возьмет. Или, мол, рассеется тот меч, как сон, или… голова человечья еще ляжет.
– Дойдет до князя – он деда Хотобыла прищучит за такое пророчества. Хотела бы земля-мать дара ответного – сказала бы.
– Это как же она сказала бы? – ступила в беседу Влатта. В последние дни она была смирной и работящей, как никогда, но постепенно осмелела. – Земля ведь не умеет говорить!
– Ну а как бывает? – ответил ей Орлец. – На том месте, где клад, по ночам горит огонек. Если копать просто так – клад будет уходить в землю. Чтобы он дался в руки, нужно… ну, это бесовы приемы, добрый человек так делать не будет, но говорят, нужно принести на этом месте жертву – черного петуха, или пса, или козла…
– А самые дорогие клады кладутся на голову человечью! – поддержала Касая ключница Жилёна. – А то и на две-три.
– Но как узнать-то?
– У колдуна спросить. Ему бесы отвечают.
– Вот Хотобылу, видать, его бесы и сказали.
– Бес Артемида. – Торлейв насмешливо опустил углы рта. – Хватит этот бред повторять. Орлец просто взял лопату, копнул раз-другой – и вырыл ксифос. Значит, была на то воля судьбы, вот и все! Так что пошел бы дед Хотобыл в глубокое темное место со своими петухами и псами!
* * *
– Что-то делать нужно сейчас. Завтра будет поздно.
– Что делать, что? Что здесь можно сделать! Преподобная Вальпурга Айхштеттская! Рихер, опомнись! В этот раз ты сам вообразил себя отважным Вальтером! Думаешь, мы сможем вчетвером напасть на все княжеское войско?
– Хельмо, замолчи! Хочешь ты или не хочешь, а тебе придется взять себя в руки. И сделать что-нибудь посерьезнее болтовни с девками. Иначе завтра князь получит этот чертов кинжал и все наше дело пойдет прахом! Сам дьявол подсунул его этому чертову попу…
– Не чертыхайся, Рихер, так ты не дозовешься Божьей помощи. – Отец Гримальд сидел на краю помоста сгорбившись, в полутьме похожий на угрюмую черную птицу, опустившую усталые крылья, и перебирал четки.
– Тогда позови кого-нибудь другого на помощь, честный отец! – огрызнулся Рихер.
Видя, как рушатся плоды долгих усилий, он едва держал себя в руках, привычная снисходительная сдержанность растворилась в злобе.
– Этот поп сам зарыл кинжал в ту могилу! – вставил Хельмо. – Видит преподобная Вальпурга Айхштеттская, так и было! Сам зарыл, а потом повел туда всю эту ватагу – дескать, нашел! Бог послал!
– Я бы на его месте тоже позаботился спасти свою задницу! – поддержал отец Теодор; этот сидел у стола, справа от Рихера, довольный и красный, как закат, после очередного вечера возле пивного бочонка. – Спасти от хорошего пинка!
– Уже вот-вот мы могли покончить с ним навсегда! – Хельмо с досадой возвел глаза и руки к темной кровле. – Преподобная Вальпурга Айхштеттская! Еще немного – и Святослав выставил бы из города обоих греков, если бы толпа не закидала их камнями! Видно, он привез этот кинжал с собой и берег на такой вот случай – когда нужно будет срочно купить благосклонность Святослава!
– И ему это удалось, – с мрачным удовлетворением подтвердил отец Гримальд.
– Хватит болтать, – произнес ровный голос из полутьмы. – Кого-то из них пора убирать.
– Убирать? – Хельмо уставился на говорившего. – Кого?
– Попа. Князя. Кинжал. Лучше бы всех трех, но как? Если бы устроить, чтобы князь пришел к нему в церковь за кинжалом в одиночку… Послать за ним кого-нибудь?
– В одиночку князь не ходит даже в отхожее место, – ухмыляясь, просветил товарищей отец Теодор. – Я немало послушал, как его стерегут. Даже если он войдет в церковь один, трое-четверо здоровенных обалдуев будут ждать под дверью. На любой звук – ворвутся и всех поубивают.
– Так и надо бы! – Рихер загорелся этой мыслью. – Кто-то спрячется в церкви. Когда они будут там вдвоем – ударит по князю. Из темноты, со спины. Закричит, позовет, сам спрячется. Эти ворвутся, увидят своего князя мертвым, увидят попа и зарубят его, потому что так велит им долг! И спросить будет не с кого!
– Они обыщут церковь. – Хельмо поежился от мысли, что ему предложат стать этим кем-то. – Ты не считай их уж совсем за дураков. А уйти оттуда нельзя, дверь наружу только одна.
Рихер помолчал; Хельмо видел на его лице отражение мыслей, что пожертвовать человеком ради такого дела стоит.
– Если это будет кто-то из нас, то они нас узнают, – напомнил Хельмо. – И нашего государя обвинят в убийстве Святослава. За это он тебе спасибо не скажет…
– А уж как обрадуются в Константинополе! – подхватил отец Теодор. – Патриарх свою бороду съест от радости.
– Где ты возьмешь убийцу, которого не свяжут с нами? А если его не убьют сразу, а возьмут живым? Он выдаст нас, мигом выдаст. И тогда уже нас тут разорвут на куски.
– Да и как Святослава туда заманишь? –
