— Все спят. Мы бы тоже могли ещё полежать.

Я неосознанно заёрзала на его бёдрах, чувствуя, как по телу проходится дрожь от этих соприкосновений. Аарон лишь закрыл глаза, тоже почувствовав это, и слабо улыбнулся. А потом, осознав, что я творю, легла на него. Опустилась на его грудь и обвила своими руками его шею, мол, просто обнимаю.

— Ты хочешь отдохнуть? — спрашивает меня парень, и я пожимаю плечами, предоставляя ему выбор.

Мы оба понимаем, чего хотим, но никто не скажет этого вслух. И это не должно случиться так внезапно, необдуманно, в чужом доме, в чужой кровати. Всё должно быть более романтичным и уединённым.

— Да, — выдавливаю из себя и закрываю глаза, желая притупить это неопознанное чувство.

Руки Аарона всё ещё гладят мои бёдра, плавно перебираясь на спину. Он прижимает меня к себе и учащённо дышит в мою шею.

Господи, почему он такой сексуальный. И, господи, почему я хочу его.

Разум просит меня остановиться. Я не хочу здесь, я хочу всё по-другому. Но жар внутри меня, который распространился по всему телу — с ног до головы — заставляет меня хотеть его вот так.

Я вновь плавно качнула бёдрами. Аарон опять закрыл глаза — хоть я и не вижу этого, но чувствую по его рьяному вздоху. Не знаю, что делаю. Не осознаю, что творю. Это словно не я, а кто-то другой. Какая-то другая Лаура — тёмная, раскованная.

Не сильно сжимаю ткань его футболки, когда бёдра продолжают двигаться на нём в нужном им темпе. Мне стыдно, но я желаю этого, не могу уже остановиться.

— Перевернись, — процедил он, стиснув бёдра, останавливая их.

— Что? — смутилась я, совершенно не поняв, что он имел в виду.

— Перевернись на спину.

Словно в тумане я выполнила его просьбу, оставаясь всё ещё лежать на нём, чувствовать его.

Грубая мужская рука вынырнула из-под моих бёдер и переползла на мой живот, опуская ладонь всё ниже. Подол платья и так неприлично задрался, когда я переворачивалась, так что Аарону не стоило труда добраться до линии моих трусов.

— Лаура, — его шёпот эхом отдаётся во всём теле, обостряя дрожь и без того острое желание. — Скажи, чего ты хочешь.

Я возбуждалась сильнее с каждым его словом, с каждым касанием, чувствуя, как намокает бежевая ткань моих трусиков. Ноги сжимались непроизвольно, стараясь то ли убрать возбуждение, то ли продлить его.

А вот из меня словно выбили воздух, и язык не мог произнести того, чего хочется мне на самом деле.

— Если ты хочешь, чтобы я…

— Да, — не давая ему продолжить, ответила я, кивнув в придачу головой.

Робость.

Смущение.

Смятение.

Наша первая близость. Первое интимное касание. Первое уединение.

Должно быть, я дрожу от предвкушения и ещё потому, что никогда не трогала себя. Почти никогда в жизни. Однажды, лёжа в ванне, я хотела, но не могла найти ту точку, от которой подрагивало бы тело.

Аарон поцеловал меня в мочку уха и прошептал что-то, что я уже не смогла разобрать, потому что в ушах стоял звон.

Воздух в комнате стал таким горячим, что я уже начинала задыхаться, хотя ещё ничего не произошло.

Его рука погладила низ моего живота, после чего большой палец поддел резинку, а после и вся рука нырнула. Большая мужская ладонь всего накрыла мою киску, а я уже дышу, как будто пробежала пятидесятикилометровый марафон. Мои веки дрожали, руки и кончики пальцев.

— Ах, — непроизвольно с губ слетел тихий стон, когда холодный палец коснулся моего клитора. Я моментально раскрыла глаза и вцепилась в его свободную руку, что лежала на моём животе.

— Тише, родная, тише.

Аарону понадобилось всего несколько секунд, чтобы заставить меня закатить глаза. Разум уже был затуманен, что у меня, что у него. В мою задницу стал упираться ещё сильнее его член, который, кажется, мог бы порвать ткань его трусов и штанов.

Приятная дрожь от этих нежных прикосновений покалывала всё тело. Я чувствовала, как по моим ногам бегает разряд тока.

— Родная, хорошо? — спрашивает Аарон, пытаясь понять, нравится ли мне.

Да я в восторге!

— Очень, — сглотнув, вымолвила я.

Его пальцы ласкали мой набухший клитор уже более ускоренно. Губы на моей шее разыскивали место, от которого моё удовольствие удвоится. И, найдя, парень без остановки целовал меня. Я по-прежнему сжимала его руку, что было для него ориентиром — как скоро я приближусь к пику.

Я чувствовала, как в уголках глаз образовались слёзы. Ощущения были настолько приятными, что хотелось плакать.

Неизведанное покалывание внизу живота стало нарастать, и я догадывалась, что это значит. Зажмурив глаза, боясь встретиться с его лицом и покраснеть от взгляда, старалась сосредоточиться на этом чувстве, которое собиралось вот-вот вырваться из меня.

Пальцы стали надавливать и тереть клитор круговыми движениями всё быстрее и жёстче.

Аарон понял, что я больше не могу, когда сжала его руку. Он соединили наши пальцы, прижался губами к моему уху и шептал что-то испорченное, отчего я всё же покраснела.

— Кончай, Лаура, я хочу почувствовать, как ты дрожишь оттого, что я доставлял тебе удовольствие, — ритм стал бешенным, невыносимым, и я вскрикнула, когда достигла разрядки.

Ресницы всё же стали мокрыми от появившихся слёз. Мои живот и ноги сковало так сильно, что я даже на какое-то мгновение испугалась. Наконец-то, возбуждение получило освобождение и покинуло моё тело.

Мои пересохшие губы открылись, чтобы вобрать в себя воздух, которого, кажется, уже не было в комнате.

Рука Аарона гладила меня по голове, пока я всё ещё подрагивала на нём.

Сознание стало возвращаться ко мне очень скоро, и только тогда я смогла осмыслить, что только что произошло.

Закусив губу в смятении, я повернула голову на Аарона, который рассматривал меня. Пытался понять, как я себя чувствую, о чём думаю.

— Это, наверное, самое приятно утро, — нашла в себе силы пошутить, и Аарон улыбнулся вместе со мной. И добавил:

— Таких ранних радостей может быть гораздо больше.

Несмотря на то, что всего несколько минут назад он приносил мне удовольствие, я не перестаю смущаться от его слов. Никогда не перестану.

Казалось, что вместе со мной удовольствие получил и он. На его лице не было той гримасы, что была вчера, хотя его сестра уже, должно быть, далеко-далеко отсюда.

Я не решалась, боялась его задеть, но всё же ляпнула:

— Почему ты не поехал провожать Софи, а остался?

— Я не смог. Всё разнес бы там. Возможно даже убил бы отца.

Слышать подобное на полном серьёзе было не по себе.