Шрифт:
Закладка:
В эту трудную пору огромную услугу империи оказали исавры, известные доселе лишь как народ разбойников. Знатный человек из этого племени, принявший имя Зинона, явился с большими силами своих земляков на охрану столицы.[799] Аттила занял Фракийский Херсонес, и здесь дана был большая битва, окончившаяся поражением императорских сил.[800] После этого начались переговоры об условиях мира. Вести их с Аттилой был уполномочен магистр армии Анатолий. Условия, на которых был заключен мир, были таковы: выдача перебежчиков, шесть тысяч фунтов золота за прежне время, 2100 фунтов ежегодной дани на будущее; 12 золотых за каждого бежавшего без выкупа пленного; обязательство не принимать на будущее время гуннов на службу императора.
Огромные суммы, которые необходимо было немедленно выплатить грозному воителю, потребовали экстренного обложения всего населения, без всяких изъятий, действовавших прежде. Многие знатные фамилии обеднели с тех пор, многие отдавали драгоценные украшения своих жен; взыскивалась эта экстренная контрибуция с большой жестокостью, и было много случаев самоубийств.[801] Многих гуннов, не желавших воротиться к Аттиле перебили солдаты императора; среди них были люди царской крови. Аттила заявил, что не будет считать договора исполненным, пока жители город Асимунта не выдадут взятых ими в плен гуннов или бежавших к ним из плена римлян. Долго шли переговоры, но требования Аттилы не были удовлетворены, так как асимунтинцы заявили и подтверждали клятвой, что римлян они отпустили, а гуннов в плен не брали, а только убивали. Они задержали только двух гуннов, которых поймали во время преследования тех, кто захватил пастухов скота асимунтинцев. Наряжены были розыски. Анатолий и дукс Фракии Феодул сносились с асимунтинцами и настаивали на выполнении требований Аттилы, но ничего не вышло, и Аттила отошел наконец, в свои становища на Тисе. Столица стала понемногу оправляться от пережитых бед. Заключение мира Анатолием относится к 447 году.[802]
Пользуясь своим положением победителя, Аттила слал в Константинополь одно посольство за другим, и в течение 447 года всего его посольств было четыре. Обилие посольств являлось тяжким бременем для имперской казны, так как послы получали щедрые подарки, и Аттила направлял к императору тех из своих близких людей, которых хотел облагодетельствовать.
Еще при жизни Бледы произошло одно обстоятельство, вызвавшее неудовольствие Аттилы против западного двора. Во время взятия Сирмия (вероятно, в 443 году) епископ этого города скрыл церковные сосуды и передал их секретарю Аттилы Констанцию, происходившему из Галлии и присланному из Рима, с тем, чтобы тот воспользовался этими драгоценностями для выкупа из плена — в случае взятия города — его самого, или же, если его не будет в живых, других граждан Сирмия. Город был взят. Констанций забыл об уговоре и, когда ездил затем по какому-то делу в Рим, свез туда сосуды и отдал Сильвану, префекту монетного двора. Аттила заподозрил Констанция в измене и распял его на кресте. По смерти Бледы Аттила требовал от римского двора выдачи ему Сильвана и удержанных им сосудов. Дело тянулось несколько лет, и в 448 году к Аттиле прибыло посольство по этому самому делу. Жестокая смерть секретаря Констанция не устрашила другого Констанция поступить по рекомендации Аэция на службу к Аттиле, и он оказался счастливее своего предшественника.
На следующий год после восстановления мира Аттила отправил посольство к императору с новыми требованиями. Посольство исправлял верный слуга Аттилы, германец Эдекон, а спутником и переводчиком его был Орест; то был римлянин, женатый на знатной гражданке города Петовиона, находившегося в той части Паннонии, которая была уступлена гуннам западным двором. Он поступил на службу к Аттиле и, как человек образованный, играл видную роль в дипломатических сношениях с обоими дворами. Аттила требовал формальной уступки ему побережья Дуная от пределов Паннонии до города Новы, на пять дней пути, и перенесения рынка в Наисс, лежавший тогда в развалинах. Хрисафий вступил в переговоры с Эдеконом и, соблазняя его подарками и обещаниями, склонял убить своего повелителя. Эдекон делал вид, что готов поддаться уговорам Хрисафия. Доверенным лицом по этому делу был Вигила, гот, судя по имени. Он знал гуннский язык и состоял переводчиком при Анатолии во время переговоров в 447 году. Дело между Хрисафием и Эдеконом было слажено и выговорена сумма за убийство — 50 фунтов золота. Но Эдекон отказался получить эти деньги на руки и предложил предварительно послать с ним Вигилу ко двору Аттилы, обещая известить через него Хрисафия, как прислать ему условленную сумму денег. Хрисафий сообщил императору о своем замысле, и в это дело был посвящен только один сановник двора — магистр оффиций, в ведении которого состоял дипломатические сношения. Решено было отправить к Аттиле посольство, исполнение которого было поручено сенатору Максимину[803], и дать ему в качестве переводчика Вигилу. Максимин взял секретарем Приска, состоявшего на службе в дипломатическом ведомстве. Приск нес эту службу долгие годы и оставил подробное описание тех посольств, в которых он участвовал. К сожалению, это сочинение дошло до нас в отрывках, извлеченных из него составителями исторического свода при Константине Багрянородном в X веке. Посольство направилось к гуннам вместе с возвращавшимися назад послами Аттилы по старой римской дороге на Сардику (София) и Наисс (Ниш) и далее по долине Марга (Морава) до Дуная. Переправу посольство совершало на лодках-однодеревках (σκάϕη μονόζυλα). Дунай в тех местах был во власти гуннов, и сам Аттила находился в эту пору поблизости и намеревался переправиться на римский берег на охоту; послы знали, что охота только предлог для вторжения. После разных проволочек Аттила принял послов своем шатре, сидя на деревянном кресле. Максимин приветствовал его, передал письмо императора и пожелал от имени Феодосия доброго здоровья ему и его близким. Аттила отвечал тем же и сейчас же резко набросился на Вигилу, которого знал лично, и приказал секретарям прочесть список бежавших к римлянам гуннов, которые ему не были выданы, согласно условию, включенному в договор с Анатолием. Вигиле он приказал немедленно
