Шрифт:
Закладка:
Забегая вперед, хочу сказать, что Иван Дмитриевич скрупулезно сдержал свое слово и не смог переступить даже через обещание, данное врагу. Зато сообщник князя Львова, граф Алексей Игнатьев, никому никаких клятв не давал. Пользуясь суматохой, связанной с принятием капитуляции и общей походной неразберихой, он самым бессовестным образом проник в личные апартаменты статс-секретаря и похитил конфиденциальные бумаги…
* * *
В день, когда поезда с британским экспедиционным корпусом начали движение в сторону Харбина, в газете «De Telegraaf» появился обширный материал об окружении и пленении в Забайкалье почти всего японского экспедиционного корпуса, заведенного агентом генерала Китченера сэром Гамильтоном в сибирские «джунгли» и там цинично проданного за русское золото. Генерал Куроки под давлением союзника подписал капитуляцию, хотя на сотни миль вокруг не было никаких серьезных сил противника, кроме кавалерийской бригады да пары батальонов противника.
Когда британский корпус подъезжал к Вэйхайвэю, «De Telegraaf» дополнила первый репортаж эффектными фотографиями, на которых были запечатлены переговоры сэра Гамильтона с князем Ратиевым, очередь британских офицеров за «золотыми» чеками, образец такого чека с четким и понятным названием эмитента, подтверждение банка о подлинности финансовых документов и копии русских ведомостей с росписями в получении. Апофеозом являлось фото самого сэра рядом с сундучком и детальным описанием содержимого.
Европейская пресса взорвалась. Вся континентальная англофобия за одну неделю была выплеснута на страницы газет и журналов. По мнению самых радикальных газетчиков, Британия не просто ударила в спину союзнику – она сорвала Японии уже выигранную кампанию на Дальнем Востоке. Особенно злорадствовали журналисты Германии. Со страниц немецких газет они открыто предлагали отметить «подвиг» сэра Гамильтона и генерала Китченера высшими наградами Российской империи. Больший подарок Вильгельму II в его отчаянной борьбе с Британией за доминирование в Старом Свете сложно было представить, и кайзер намеревался использовать этот презент по максимуму.
Ошарашенно молчали, переваривая информацию и не веря в происходящее, только в Лондоне и Токио…
* * *
Ничего этого не знали подчиненные генерала Куроки. Они вошли в Читу чудным июньским вечером. Батальонные коробки, держа строй, четко вышагивали по песчаной мостовой Амурской улицы. Пыль, поднимаемая ногами первых шеренг, заслоняла плотной завесой все остальное войско. Скучающие горожане, высыпавшие посмотреть на японцев, быстро потянулись обратно, ибо зрелище было не парадное.
Конвойные казаки, сопровождающие колонну военнопленных, грязные и уставшие, лениво отгоняли особо любопытных зевак и тихо матерились на начальство, заставившее их сотню переться в такую даль с этой оравой, когда другие станичники уже занимались своими домашними делами.
Ни о чем этом не ведал крестьянский сын Борис Федотов. Он погиб одним из первых во время штыковой атаки на позиции ударной японской дивизии. Благодаря этому самоубийственному удару, основные силы генерала Максимова смогли охватить японцев с флангов и нанести кинжальный удар по штабу Нида Тосисукэ.
«Молодой ишо, ему бы жить да жить!» – вздохнул пожилой солдат похоронной команды, закрывая глаза паренька, изумленно глядящие в голубое небо Забайкалья, и разгибая одеревеневшие пальцы, намертво сжавшие винтовку.
В большой политике всегда страдают маленькие люди. По мировой шахматной доске движутся солидные, преисполненные собственной важности фигуры, маневрируют войска и правители. Отвоевывается геополитическое пространство. Закладываются фундаменты для будущего бурного развития или, наоборот, деградации. А из окопа ничего этого не видно, даже враг еле различим из-за дыма и пыли. Туман войны не только на штабных картах, он в первую очередь в головах. С ним идут в бой и погибают те, кто даже не может внятно объяснить, из-за чего началась драка и какие цели преследуют «высокие договаривающиеся стороны».
4 июня 1902 года. Круги на воде. Подведение итогов
– Какой из броненосцев был захвачен первым? – спросил император, дождавшись окончания подробного доклада с цифрами и датами.
Он стоял на холодном ветру, наблюдая за тем, как буксиры аккуратно подводили изящный, но беспомощно-беззубый из-за отсутствия орудий главного калибра корпус трофейного корабля к рабочей стенке Соломбальского судостроительного завода.
Крупнейшая верфь петровских времен, низведенная во второй половине XIX века до статуса портовых мастерских, чуть больше года назад получила второе дыхание, и на прилегающей территории вовсю кипела стройка: полярный день давал драгоценную возможность работать круглосуточно. Гигантский электрический кран на рельсовом ходу еще не был пущен в дело, но под дощатым навесом уже стоял длинный ряд тяжелых восьмиосных платформ, на которых покоились обшитые досками и укрытые брезентом огромные цилиндры турбин, генераторов и ходовых моторов.
Короткий литерный поезд – два паровоза, два жилых вагона, передвижной штаб, вагон-радиостанция, четыре вагона охраны и две бронеплощадки с орудийными и пулеметными башнями – отдыхал на соседней ветке.
– Трудно определить, государь, – склонил голову контр-адмирал Балк, – мы начали операцию строго одновременно…
– По традиции первый захваченный у нового противника корабль не меняет названия, – пояснил император. – Так в русском флоте, например, появился «Ретвизан». А захвата британских кораблей я до сих пор что-то не припомню. Первым в таком случае я своим произволом назначаю «Дункан». «Дети капитана Гранта», знаете ли, Жюль Верн… «Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет!» – пропел император строчку из незнакомой контр-адмиралу песни. – По переименованию остальных завтра представить предложения. Длительного отдыха, увы, я вам и вашим людям дать не могу. Прошу, – он задумался, – всех участников захвата наградить сообразно заслугам и без разделения на первых и последних.
– Разрешите выполнять?
Балк дождался разрешения и, отдав честь, почти побежал к замершему поодаль строю.
* * *
– Обижены на меня, Григорий Павлович? – поинтересовался император у другого адмирала, так и простоявшего во время разговора в сторонке с формальным выражением лица.
– За что, ваше…
Адмирал Чухнин не успел закончить обращение.
– За то, что не даю вам взять Константинополь.
– Я готов служить Отечеству на любом посту, государь, – отчеканил адмирал.
– Понимаю. И ценю это. Но обида, я вижу, все равно есть. Только зряшная она, Григорий Павлович, потому что Константинополь мы брать не будем вообще. Турки уже просят о мире, и я готов принять их послов.
Сказать, что Чухнин был поражен, было бы явным преуменьшением. В прошлый раз, в 1878 году, Россия остановилась в шаге от врат Царьграда лишь вследствие вмешательства Британии, направившей в Мраморное море броненосцы вместе с пресловутой «Александрой». Но Королевский флот разгромлен, и древний город, Второй Рим, столетиями манящий кесарей Рима Третьего, готов
