флота, весьма неожиданными, надо сказать, для всей Европы…

– Заставившими пожалеть некоторых особо нервных вкладчиков о поспешных продажах русских ценных бумаг по явно заниженной стоимости, – закончил за финансиста император, и в его глазах промелькнула искорка.

– Да, ваше величество, – согласился Ротшильд. – Вы поставили в трудное положение многих жителей Старого Света, выкупив у них при посредничестве господ Рябушинских русские товарные векселя за десять процентов от номинала…

– Мы просто прилежно скопировали технологию вашего достославного предка Натана Ротшильда, удачно сыгравшего на понижении во время битвы при Ватерлоо, что позволило вашей семье образцово-показательно ограбить всю лондонскую биржу. Вот уже скоро сто лет, как вся Британская империя не в состоянии расплатиться по своим обязательствам[60]. На этом фоне заработанные Россией двенадцать миллиардов рублей – весьма скромное вознаграждение. Сейчас, насколько я понимаю, речь идет не только о бюргерах и ситуайенах, но и о банках, кредитующих этих уважаемых господ и испытывающих некоторое затруднение с возвратом займов, – дополнил финансиста император.

– Вы чрезвычайно хорошо информированы, – еще раз наклонил голову Ротшильд, стараясь не показать, насколько болезненно для него слышать слова, полные плохо скрытой иронии. – Количество сомнительных и безнадежных кредитов растет как снежный ком, котировки ценных бумаг практически всех европейских банков пошли вниз, а некоторые уже объявили себя банкротами. Но в настоящее время финансовый мир больше волнует не столько сохранность капиталов, сколько вопрос личной безопасности.

– А почему это так тревожит финансистов? – с легкой, едва заметной улыбкой спросил император. – Что угрожает безопасности скромных банковских тружеников?

– Ваше величество, согласитесь, не каждый день на воздух взлетают сразу десять весьма влиятельных людей страны, а следом на одной из самых богатых бирж мира воцаряются содом и гоморра.

– Насколько мне известно, на биржевой панике в Нью-Йорке кое-кто уже успел очень прилично заработать. – Глаза императора уперлись в барона так, что тот почувствовал себя медведем на рогатине. – Что же касается трагедии на острове Джекил… Так бывает, когда люди пренебрегают библейскими истинами…

– Какими? – живо откликнулся Ротшильд, рассчитывающий совсем на другое поведение монарха.

– Quae sunt Caesaris Caesari et quae sunt Dei Deo. «Воздадите кесарева кесареви и божия богови», – процитировал император Евангелие от Матфея. – Если вдруг финансист возомнит себя солдатом, революционером, бунтарем, объявив войну без правил, то он должен быть готов, что к нему будут относиться соответственно…

– И ваше величество знает, кто отнесся соответственно к несчастным коммерсантам с Уолл-стрит?

– О! Этот список настолько велик, что мы рискуем до ночи перечислять имеющих право на месть, в том числе на кровную.

– Романовы в их числе?

– Романовы совсем не ангелы, но количество только известных покушений на них превышает среднемировой уровень. Меня лично пытались убить трижды. А ведь имеется еще целый список крайне странных скоропостижных смертей членов династии, похожих на отравление… Считаю, что этого достаточно для приобретения права на решительное противодействие…

– Но где доказательства причастности финансистов к этим покушениям?! – нервно вскричал барон.

– Так ведь доказательств причастности кого-либо из правящих династий к трагедии на острове Джекил тоже нет. Мы говорим сейчас только о мотиве, и я, основываясь исключительно на фактах, подтверждаю его наличие у многих публичных политиков.

– Но разве публичной власти уместно опускаться до индивидуального террора?! – ошарашенно спросил Ротшильд, ожидавший от царя категорического отрицания своей причастности, но никак не циничного, хоть и косвенного подтверждения.

– Почему? – удивился император. – Индивидуальный террор – такой же инструмент войны, как и любой другой. Если он решает проблему, связанную с ликвидацией угрозы, то чем тогда отличается от таких тактических военных приемов, как артподготовка или засада? Главное – результат…

– Надо ли понимать, что этот инструмент может быть использован в любое время и в любом месте?

– В отношении объявившего войну – безусловно. Но если вы мирный человек и не ставите целью лишить кого-то жизни, чего вам бояться? Возвращаясь к моей скромной персоне, еще раз хочу обратить внимание: ни я лично, ни Россия не начинали войну. Мы лишь отвечаем на агрессию, на попытки наказать нас за непослушание, на неоправданно грубую, неадекватную реакцию извне… И мы намерены в деле ликвидации угрозы пойти до конца. А чей это будет конец, сегодня уже и так понятно, не правда ли?

Из слов и смыслов соткалась вязкая, тягучая пауза. Даже воздух, казалось, спрессовался и входил в легкие, царапая носоглотку и гортань. Эдмон Ротшильд мог поклясться, что с его семьей еще никто никогда так не разговаривал. Глядя в глаза императору, он вдруг ощутил с абсолютной ясностью, как что-то кардинально поменялось в этом мире: его уже не защищают сложные секретные соглашения и многосторонние тайные гарантии. Они ничто против грубой физической силы, чемодана вонючей взрывчатки или крошечного кусочка свинца, влетающего в тело с недоступного для телохранителей расстояния.

Он все еще может отдать приказ на ликвидацию любого политика и даже добиться успеха, но точно такой же приказ может быть отдан в любое время в отношении его и всей его семьи… Десять лет назад Людвиг II Баварский, получив от Ротшильдов отказ в займе, призванном финансировать его маниакальную страсть к сказочным замкам, поручил своим слугам ограбить банк Ротшильдов во Франкфурте, но это был частный эксцесс. В августе 1895 года в дом Альфонса на улице Флорентен прислали посылку с самодельной бомбой; в его отсутствие посылку отправили на улицу Лаффита, где она взорвалась и тяжело ранила старшего клерка.

В «Таймс» тогда писали:

Не приходится удивляться анархистскому акту насилия, направленному против одного из Ротшильдов. Во Франции, как и в других местах, они так богаты и занимают такое видное положение, что являются естественными объектами, на которые стремятся нападать анархисты, и, если мы примем во внимание сильные антиеврейские настроения, какие существуют во Франции, остается лишь удивляться, что они так долго избегали подобных нападений.

Это тоже был разовый случай. Но происшествие наглядно показало уязвимость семьи в такое время, когда из-за распространения огнестрельного оружия и ручных гранат покушения на убийство стали более распространены, чем в прошлом. А что произойдет, если грабежи приобретут системный характер, а охоту за головами организует серьезная государственная структура? Хорошо подготовленные агенты могут за неимоверно короткое время уничтожить сразу всех… Наверняка террор не пройдет без последствий…

Но ему уже будет все равно… Целая фамилия с фантастическими капиталами, со скрупулезно выстроенными отношениями, противовесами, в один ужасный момент может просто перестать существовать, как в свое время были уничтожены тамплиеры, возомнившие себя правителями всей Европы… Нет, с этим сумасшедшим царем надо играть честно или не играть вообще…

– Ваше величество, не могли бы вы в