Гертруда еще несколько раз провела кисточкой по щекам и оценила результат в зеркале. Ей хотелось быть красивой и привлекательной, но ни при каких обстоятельствах не выглядеть слишком нарядной и накрашенной. Здесь важно было не переборщить, особенно в такой день как сегодня, самый обычный понедельник, когда она обычно использовала только подводку и тушь.

Чтобы Ингвар не удивился, она надела синие джинсы и белую рубашку, которую не стала заправлять. И оставила волосы распущенными. Мыть голову она не стала, сушить феном и делать укладку — тоже. Вместо этого собрала волосы наверх и заколола двумя палочками, как будто все это время была занята уборкой, а прическа и макияж были последним, на что она потратила время.

То же самое и с ужином. Она не могла припомнить, когда в последний раз уделяла столько внимания деталям. Не только приготовлению еды, но и покупке и, прежде всего, планированию. Ужину тоже не позволялось быть слишком пышным и праздничным. Тем не менее, важно, чтобы все блюда были вкусными и съедались не слишком быстро. Так, чтобы у нее было достаточно времени.

Ради этого все и затевалось. Получить максимум времени за ужином для разговора с Ингваром, чтобы наконец выяснить, чем на самом деле занимался его коллега Риск.

Каким-то странным образом ему удалось всколыхнуть в ее душе какие-то смутные воспоминания и чувства, которые, как она поняла только сейчас, были там все это время и беспокоили ее.

Как, например, события того уик-энда в Берлине пять лет назад.

В тот раз Ингвар действительно застал ее врасплох, она хлопотала на кухне, готовя ужин, а он вдруг пришел и попросил ее выйти к машине, где лежала собранная дорожная сумка и ждали билеты на самолет. Такой сюрприз не был обычным делом для их семьи. Те редкие случаи, когда он не забывал и дарил ей цветы в день их свадьбы, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Так что она с большим нетерпением сидела в баре морепродуктов в аэропорту Копенгагена, заказывая бокал шампанского.

И конечно, выходные были прекрасны. Они не просто вкусно поели и посмотрели много достопримечательностей. У них также хватило времени, чтобы сделать много фотографий, которые они обычно никогда не делали. И в кои-то веки Ингвар даже проявил их и сложил в альбом.

И все же было что-то, что причиняло боль, как только она вспоминала о той поездке в Берлин. Некий диссонанс, который она не могла даже точно описать, и это чувство заставило ее пробыть в какой-то фрустрации почти все те выходные. В последние годы она даже не задумывалась об этом, до сегодняшнего утра, когда пришел Риск и разбередил ее рану своими двусмысленными вопросами.

Оглядываясь назад, она понимала, что все было как-то очень уж странно. Они были в Берлине, гуляли, и вдруг ей стало плохо. Тогда она заподозрила, что причиной недомогания может быть яблочный штрудель из кафе «Эйнштейн», и им пришлось вернуться в гостиницу, где она легла в кровать вся в холодном поту.

Это было так глупо, и чувство вины от того, что она заболела именно тогда, когда они выбрались на такие чудесные выходные в другую страну, проснулось в ней и не затихало еще очень долго. Но Ингвар был таким понимающим и добрым, он успокоил ее, объяснив, что ей, вероятно, просто нужно хорошенько отдохнуть и она снова встанет на ноги.

Уже потом она стала думать о странностях в его поведении. Что это было так на него не похоже. Он никогда раньше не был снисходительным, когда она болела. Он всегда вел себя так, словно рухнул его мир, а не ее. Как будто она заболевала нарочно или просто была слишком вялой, чтобы встать и делать дела по дому.

Но в тот момент он вел себя с точностью до наоборот. Он был нежным, добрым и нисколько не раздраженным. Он помог ей раздеться, уложил ее в кровать и принес воды. Как будто совсем не был удивлен произошедшим.

То, что она заснула, она сообразила, только когда проснулась. Сон был таким глубоким, что сначала она не поняла, где находится. Пока Ингвар не пришел и не сел на краешек кровати и сказал, что они находятся в гостиничном номере в Берлине, — только тогда она начала припоминать. Но ей потребовалось несколько минут, чтобы осознать то, что она проспала больше десяти часов.

Ингвар же просто сидел на краю кровати, как будто все было абсолютно нормально, и спрашивал, как она себя чувствует, не хочет ли она отправиться на прогулку по ночному Берлину и отпраздновать день их свадьбы. И, к ее собственному удивлению, она почувствовала себя удивительно хорошо после того, как выпила несколько стаканов воды и приняла душ. После этого у них был очень приятный вечер вдвоем, и она даже проголодалась и отважилась съесть целую тарелку морепродуктов.