В Фестиваль Ночи считалось, что всё было доступно, даже кража фрукта или какой-то богатой материальной вещи по типу бус или сережёк. Это олицетворяло свободу, наступающую именно в сумерки, силу духа того, кто шëл против всяких законов. Таких людей, по традиции, целый год ожидала счастливая жизнь, без регулярной голодовки и уж тем более без недостатка глет.

Но для некоторых стражников, ответственно выполняющих работу даже в праздник, Фестиваль Ночи был беспокойным событием. И если они успевали поймать осмелевших воришек, то сразу кидали их в тюрьму, а после вели на виселицу. Поэтому лишь единицы крали. Другие же, не имея вариантов привлекательнее, смирялись со своим скудным существованием и наивно доказывали себе, что у них и без того будут невообразимые богатства, для этого всего-то нужно честно трудиться.

Разумеется, это было простое самовнушение, защищающее от суровой и печальной правды.

В городе Фре́нши, в котором команда решила единогласно, без учёта мнения Делеана, остановиться, всё было украшено в красно-жёлтой гамме. Перед глазами пестрили ослепляющие огни, а обилие торговых лавочек с немыслимыми безделушками и аппетитно пахнущей едой кружили голову. На домах висели светлые ленточки, создающие настоящий цветовой вихрь, кто-то запускал в небо бумажные фонари. Сновало множество людей, хаотично наряженных в совершенно не сочетающиеся между собой ткани. Они шумели, звонко смеялись. Торговцы спорили с покупателями, покупатели выпрашивали большие скидки у торговцев.

— М-да, мы не вписываемся.

Медея скептично осмотрела своих спутников, затем себя. В таком виде они могли идти разве что на похороны.

— А что происходит? — без интереса уточнил Делеан, наблюдающий за безумством человечества.

— Фестиваль Ночи! — Сокол прыгнул вперёд, развёл руки в стороны и широко, как ребёнок, радующийся новой игрушке, улыбнулся. — Потешный праздник с вкусной едой и душевными подарками!

— Какой же это бред, — Делеан недовольно нахмурился, — прятать проблемы за бессмысленным весельем.

— Напомните мне кто-нибудь, почему мы до сих пор его не утопили?

— Сокол!

Наёмник, не находя в своих словах ничего провокационного и предосудительного, пожал плечами. Его вопрос был вполне уместен. Он хотел неплохо погулять, а не быть угнетённым пессимистическим настроем Делеана.

— Я просто спросил.

— В следующий раз думай, о чём говоришь.

— Нет, ему лучше не думать, — посоветовал нивр. — С его ограниченным умом это противопоказано. Вдруг случится конец света?

— Вау, какой ты языкастый! Как ты только сумел породить столь остроумное изречение своим мизерным мозгом?

— Действительно, как ты справился?

— Сокол, Делеан, пожалуйста! — взмолилась Медея. — Давайте хотя бы сейчас обойдёмся без ваших препирательств.

— Он первый начал!

— А ты бы мог пораскинуть извилинами и закрыть свой рот.

— Ой, ну конечно! Знаешь что, чешуйчатый, я врежу тебе. Смачно. Ты, идеальный засранец, станешь уродливым. Уяснил?

— Не посмеешь.

— Посмею!

Сокол направился к Делеану, но не дошёл до него. Пробегавший человек, распихивая мешающих ему прохожих, также оттолкнул и наёмника, из-за чего тот чуть не проехался лицом по асфальту. Не извинившись, виновник, игнорируя гневные окрики, на всей скорости помчался дальше.

А за ним, значительно отставая, неслись стражники, размахивающие мечами.

— Держите негодяя, держите! Он уходит!

Сокол, внимательно следя за ними, не сразу почувствовал на своём плече ладонь.

— Эй, ты в порядке?

Медея была взволнована состоянием Сокола, который лишь благодаря чуду не упал, но тот отмахнулся от неё. Он не хотел, чтобы из-за него кто-то переживал. Тем более по такому пустяку.

— Он что-то украл.

— Да, вероятнее всего.

— Он весьма шустрый.

— У вас самая неорганизованная стража, которую я только встречал в своей жизни, — прокомментировал Делеан, удачно спасшийся от злости и агрессии Сокола. — За это неумение выполнять свою работу их следует повесить.

— Мы обязательно воспользуемся твоей ценной рекомендацией, чешуйчатый. Напишем письмо Его уважаемому Величеству, чтобы он лично казнил всех неугодных!

Сокол с прищуром глядел на Делеана, гордо стоявшего в плаще Медеи. Он опустил взгляд вниз, но, к своему удивлению, не обнаружил с нивром оуви.

— Где Стриго?

— О нет, — Медея потёрла переносицу. — Я же просила его не отходить от нас.

Сокол излишне нервно повернулся сначала в одну сторону, затем — в другую. Он всматривался в мелькавшие на дороге фигуры людей, но все они, к сожалению, не подходили под описание оуви.

Сокол запаниковал. Он явственно осознавал в данную минуту бесполезность любых эмоций, однако был слишком взбаламучен, чтобы не раздумывая избавиться от них. Стриго — маленький и проворный оуви, был чересчур слабым и наивным. Ему не надо даже напрягаться, чтобы попасть в ловушку недоброго, но хитрого человека.

— Сокол, эй, ты чего?

Наёмник скривил губы в подобие улыбки. Он бредил. Определённо. Ему стоило собраться с мыслями и вместо того, чтобы драматизировать, пойти на поиски спутника. Но почему это было так сложно и тяжело?

Возможно, дело в том, что вокруг — люди, а Стриго, бедный оуви, которого ни во ни ставили, был совсем один. Здесь могли быть убийцы, воры и прочие отбросы общества, а Стриго… он же настоящий ребёнок, которого достаточно поманить конфеткой.

— Если наш бесстрашный предводитель позволит, я скажу: он ушёл вот туда.

Делеан показал направление, и Сокола словно окатило водой. Он испытал одновременно злость и счастье, что хоть кто-то знал детали, способные дать подсказку, где был Стриго.

— Почему ты его не остановил?

— Посчитал, что он взрослый и ему не помешало бы развеяться.

— Его нельзя отпускать! Он может вляпаться в неприятности! Он же… он же ранен! Он оуви!

— Ты не его опекун, чтобы запрещать ему гулять.

— Я его вижу, — вмешалась Медея. — Пойдёмте.

Сокол рванул быстрее всех, чем застал врасплох Медею. Она отчасти понимала его поведение и очень хотела ему помочь, но даже ей казалось, что он слегка перегибал палку. Стриго был не так прост, пускай и создавал по первому впечатлению такой образ. Да, он не всегда отличал добро от зла, имел некоторые сложности с восприятием мира, но он был умным. Соколу не следовало включать родительский режим каждый раз, когда тот терялся.

Она ничего ему не сказала, не догнала его, чтобы попросить сбавить темп. Лиднер позволила Соколу вести, хоть и была этим недовольна.