Медея шутливо пихнула наёмника, отчего тот, проявив весь свой актёрский талант, захныкал, как перед смертью. Лиднер передразнила его, и в итоге оба рассмеялись.

Сокол поцеловал Стриго в макушку и показал неприличный жест Делеану, который на это ребячество повёл носом и покрепче сжал губы, чтобы не уподобиться наёмнику.

Оставшаяся часть пути прошла бодро. Если не считать, конечно, унылого нивра, дувшегося без причины на окружающих его созданий и на природу в том числе.

* * *

Стуча в дверь, Мавор не представлял, как отреагирует на этот визит Цирцея. Насколько он знал, та не переваривала незваных вечерних гостей, но зато лелеяла спокойствие и равномерное течение жизни.

В общем, всё то, что так любезно нарушал Мавор, которому приспичило именно сейчас и именно сегодня прийти к Виге.

Когда никто ему не ответил, Адъяр постучал ещё раз, куда сильнее, чем в первый. Любому здравомыслящему человеку стало бы некомфортно от своей настойчивости, но Мавор был слишком упёртым, чтобы так просто отступить от цели.

— Цирцея, ты дома?

Он поудобнее подхватил приличный букет, купленный у одной хорошей женщины, которая соизволила его обслужить, а не выгнать из-за позднего времени. Ещё он держал светлую коробку каких-то чрезвычайно вкусных, по выражению продавца, конфет — и вот готов набор настоящего джентльмена, желавшего извиниться, покорить и просто осчастливить одну особенную женщину.

— Для тебя — нет.

Цирцея неохотно отворила дверь. Она была одета в своё безупречное лёгкое платье, а не в тот брючный, отчасти походный чёрный костюм, который она предпочитала носить в Циннии, и Мавор, заглядевшись на неё, одобрительно присвистнул.

— Вау, да вы во второй раз пленили моё сердце, чудесная дама! Но спешу вас огорчить! Вы, увы, арестованы за свою красоту. Я настоятельно требую отправиться со мной для составления отчёта!

Цирцею это не впечатлило. Она не повела даже бровью.

— Что тебе нужно, Мавор?

Она опустила глаза вниз, увидела цветы и вздохнула. Адъяра это заставило напрячься и задуматься над тем, что он где-то крупно облажался.

— Тебе не надо было так изощряться.

— Ты давно упоминала, что это твои любимые цветы.

Он протянул ей букет с фиолетовыми фирци́нами, кончики лепестков которых были обрамлены чёрной тонкой линией, а серединка выделялась насыщенно красным цветом, но Цирцея отошла и шире открыла дверь.

— Через порог ничего не дарят. Заходи.

Мавор улыбнулся, поспешно кивнул и протиснулся с подарками внутрь. Его сразу встретил коридор, не отличающийся многообразием оттенков. В основном присутствовали коричневый, красный, чёрный и где-то серый с белым. Эта скудная и тяжёлая цветовая гамма никак не сочеталась с Цирцеей, одевавшейся всегда в более светлые тона, делающие её фигуру довольно изящной и хрупкой.

— Будь любезен, сними свою обувь. И не забудь про тапочки. Мне не нужна грязь в доме.

— Да! Без проблем, красотка. Ради тебя и на коленях не грех поползать.

Адъяр, оклемавшись от изучения интерьера, послушался Вигу и надел тапочки, стоявшие рядом с придверным ковриком.

Цирцея обошла лестницу, ведущую на второй этаж, и проследовала в огромный обеденный зал, где был крупный стол. Для одной персоны он казался весьма одиноким.

— Ты не держишь слуг?

— Это не слуги, Мавор. Они выполняют работу, за которую я им плачу. Они здесь не живут. И они точно не работают ночью до потери сознания.

— Ух ты, — на выдохе прошептал Адъяр. — Довольно… неудобно.

— Зато правильно, — Цирцея достала из одного шкафчика бокалы, а из другого — новую бутылку вина, принесённую до этого с погреба. — То, как поступают богачи, — это возмутительно. Они обращаются с людьми, которые ниже их по социальному статусу, как с животными. Я не удивлюсь, если и для тебя бедняки — мусор, призванный только пахать.

— Нет, вовсе… — Мавор прикусил внутреннюю сторону щеки — врать было стыдно. — Прости.

— Не надо извиняться. Это устоявшийся менталитет. Но это отвратительное неравноправие, рушащее весь наш мир… как же оно меня бесит!

Адъяр, вежливо натянув улыбку, не знал, как правильнее ответить, чтобы не задеть Вигу. Но та, очевидно, и сама поняла, какую ошибку допустила, когда затронула эту щекотливую тему.

— Извини, — Цирцея устало потёрла виски. — Я не хотела тебя этим нагружать.

— Всё нормально.

— Нет, не стоит меня успокаивать. Сегодня был тяжёлый день, и я взвинчена. Давай поговорим о чём-нибудь другом?

Мавор посмотрел на цветы, потом на Цирцею, затем снова на цветы. Он протянул долгое «а-а», виновато отвёл глаза, нашёл в себе храбрость, приблизился к Виге и протянул ей букет и конфеты.

— От чистого сердца.

— Уже решила, что не додумаешься, — она усмехнулась. — Благодарю.

— Он тоже приносит свои извинения. А ещё попросил передать, что полностью разделяет твоё мнение.

— Я, бесспорно, уважаю его, но давай обойдёмся без него?

Цирцея отдала один бокал Мавору и сдержанно ему улыбнулась.

— Да, ты права. Прости.

— Перестань бесконечно извиняться. Ты сам на себя не похож.

— Зараза, изви…Проклятье!

Цирцея рассмеялась, и этот смех, звонкий, редкий, развеял всю неловкость, испытываемую Мавором. Он переживал как-то облажаться, совершить промах, за который его бы осудила Цирцея, но именно эти попытки действовать по правилам всё и портили. Виге нужен был Адъяр, которого она называла придурком за его косяки и глупые комплименты, который не беспокоился из-за неуклюжести и не старался подбирать правильные слова.

Да, он пришёл к ней с подарком в её дом, но это ничего не меняло. Он был прежним, она — прежняя. Это была такая же обычная, как и в Циннии, встреча. Ему пора прекратить волноваться тогда, когда в этом не было смысла.

Цирцея пригласила его сесть рядом с ней, без соблюдения каких-либо приличий, и Адъяр с удовольствием согласился. Она подлила ему и себе вино и, глядя прямо на Мавора, сказала:

— За то, чтобы вечер прошёл куда лучше, чем день.

— За хороший вечер, — произнёс следом за Цирцеей Адъяр.

И оба одновременно сделали маленький глоток, чтобы закрепить свой тост.