«Я могла бы догадаться», – с горечью подумала Элеонора.

Черноглазая вполне могла остановить сердце мистера Пембрука или позволить одной из его игл выскользнуть. Вместо этого она заставила кого-то убить его.

«Пожалуйста… Господи, пожалуйста, только не Ифе!» – думала Элеонора.

Потому что смерть могла наброситься на неё, кусая за пятки, затягивая ближе к инспектору и к последнему запретному желанию.

Чарльз упал перед девушкой на колени:

– Элеонора, прости, мне следовало…

Она поднялась, чувствуя дрожь в коленях.

– Прошу простить меня за задержку, инспектор, – хрипло проговорила Элеонора, – но не могли бы мы отложить беседу? Кажется, мне нехорошо.

Инспектор смотрел на неё, хмуря лоб. Его взгляд скользнул с её бледного лица на чёрное платье. Хэтчетт закрыл блокнот, всё ещё не сводя с неё взгляда.

– Разумеется, мисс Хартли, – сказал он наконец. – Я нанесу визит ещё раз, когда вам станет лучше.

Когда Чарльз и инспектор ушли, Элеонора решила разузнать, что же случилось на самом деле. Она рылась в мусоре, пока не отыскала старую газету, скомканную, испачканную сырой бараниной.

Мистера Пембрука зарезали ночью. В газетах выдвигали предположения, что перед этим его накачали наркотиками – никаких признаков борьбы обнаружено не было. Кто-то просто подкрался, убил его и ускользнул. Две служанки скрылись, а вместе с ними – крупная сумма денег. Элеонора вспомнила, как Дейзи наблюдала за Ифе, за тем, как рассыпались по спине волосы ирландки, и надеялась, что обе девушки были в безопасности, вместе.

Возможно, нож держала Дейзи или Ифе, возможно – кто-то другой… может, Лея или какая-то другая бедная девушка вроде неё. Элеонора могла придумать целый список девушек, каждая из которых была бы счастлива увидеть смерть Пембрука, и солгала бы, если б не добавила в этот список собственное имя.

Элеонора совершила то, о чём все они мечтали. Она послала за Пембруком черноглазую женщину, словно ангела возмездия, и от этого мир стал лучше.

Но теперь ей придётся тягаться с инспектором.

Элеонора тщательно подготовилась к его визиту. Всё, что Хэтчетт замечал, попадало в его блокнот, поэтому всё должно было быть идеально. Девушка попросила Бесси вымыть дом сверху донизу, а затем дала ей выходной. Служанка и так нанесла достаточно вреда ещё в истории с миссис Клири.

Элеонора вычистила своё чёрное платье до блеска и накрыла единственное зеркало отрезом тёмной ткани. Майское солнце струилось сквозь окно гостиной, нагревая воздух внутри; девушка осторожно подвинула стул так, чтобы свет падал ей на волосы, но не позволял потеть на солнце.

Когда Хэтчетт приехал, Элеонора предстала перед ним, словно дочь, приветствующая отца у дверей, а не богатая наследница, которая могла купить инспектора десяток раз. Подойдя к аккуратно поставленному стулу, оставив инспектора щуриться от солнечного света, девушка начала пришивать к платочку чёрную кайму. Лучше чем-то занять руки, чтобы они не выдали её волнения.

Хэтчетт сел, подобрав под себя длинные ноги. Он выглядел так, словно его сложили пополам.

– Мисс Хартли, прежде чем мы займёмся этим вопросом, я должен извиниться. Я предполагал, что вы знаете детали смерти мистера Пембрука. Надеюсь, я не усугубил ваше горе в свой последний визит.

– Вовсе нет, инспектор. Я понимаю. Должно быть, это невероятно трудно – постоянно иметь дело с такими трагическими обстоятельствами.

Хэтчетт открыл блокнот.

– А теперь, пожалуйста, я хотел бы узнать, где вы находились в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое апреля.

Двадцать седьмого она была в церкви в Сохо. В ту ночь она загадала своё шестое желание. Элеонора была готова к этому вопросу – практиковалась перед зеркалом за туалетным столиком, заставляя голос звучать ровно, а лицо выглядеть непроницаемым, пока говорила.

– Что ж, – начала девушка, – я поднялась около восьми, занялась кое-какими делами и сделала кое-что по дому утром, а днём отправилась в город. Я вернулась около шести вечера и сразу отправилась в постель, поскольку мне было не очень хорошо. На следующий день всё было точно так же, разве что в город я не ездила.

Инспектор всё записывал.

– Кто-то может подтвердить ваши передвижения?

Слишком поздно Элеонора вспомнила про Бесси. Та ведь слышала, как хозяйка вернулась в середине ночи. Где она была? Этого девушка не помнила. В её кошельке недоставало монет. Она наняла экипаж или ехала в поезде? Её обокрали? Элеонора всеми силами постаралась сохранить непроницаемое выражение лица. Почему она не помнила?

– Наверху остались корешки билетов, если вы хотите посмотреть, – сказала Элеонора.

– А ваша служанка?

– Боюсь, её нет дома. Я могу отправить её в участок, когда она вернётся – дорогу она найдёт.

Инспектор одарил девушку долгим взглядом. В его волосах на висках блеснула седина, а лицо наполовину скрывали морщины и складки. Его эмоции невозможно было прочесть.

– Простите, мисс Хартли, – проговорил он, – но я удивлён, что вы оплакиваете мистера Пембрука. Откровенно говоря, я не думал, что вам он небезразличен.

Элеонора заколебалась и поняла, что, колеблясь, дала собеседнику ответ, которого он ждал.

Девушка покраснела и ответила:

– Мне небезразличен Чарльз. Я в трауре ради него.

– Что ж, это одно из преимуществ всей этой печальной истории. Я так понимаю, вы планировали сбежать… теперь вы можете пожениться беспрепятственно.

В каждом из слов инспектора не было никаких намёков. Хэтчетт произносил их тщательно, словно мастер игры в шахматы, расставляющий пешки. Он не писал – просто наблюдал, а за его стулом материализовалась черноглазая женщина. Взглянув через плечо инспектора и прочитав его записки в блокноте, незваная гостья посмотрела на Элеонору и сокрушённо покачала головой.

Хэтчетт проследил за взглядом девушки, обернулся и посмотрел прямо на черноглазую… нет, сквозь неё, потому что он оглядывал комнату в поисках того, что могло привлечь внимание собеседницы.

Элеонора чуть вздрогнула, заставила себя не обращать внимания на черноглазую. Инспектор бы решил, что девушка сошла с ума, если бы увидел, как она дёргается и смотрит в никуда.

– Инспектор, очень любезно с вашей стороны видеть в этой истории только хорошее, – сказала она. – В этом я найду утешение.

Хэтчетт, не говоря ни слова, сделал ещё одну пометку в блокноте.

Чарльз вернулся через несколько дней с целыми охапками роз. Цветные облака у лица и плавно падающие лепестки делали его похожим на дерево, сбрасывающее яркие листья. Всё ещё переживая новости о мистере Пембруке, Элеонора решительно смотрела на платье, которое подшивала.

– Я принёс тебе цветы, – сказал Чарльз.