Он повернулся ко мне спиной. Осмелев, я сделала шаг вперед, положила ладони ему на лопатки и, привстав на цыпочки, прошептала в ухо:

– Возможно, где-то ты очень сильно нагрешил. А я – твое наказание.

– Наказание, – эхом повторил он. – Самое сладкое и запретное.

Так странно говорить о чувствах накануне опасного задания, когда мы затеряны во вражеском лесу. Но я не хотела быть его наказанием.

А кем тогда? Его счастьем?

– Я не ощутил твоего приближения. Как тебе удалось обмануть сенсорный туман? – спросил Дан.

– Быть может… не знаю точно, но…

Он обернулся и прижал мои ладони к своей груди. Я продолжила:

– А если дело в том, что я отдала тебе часть своей магии? И теперь твой источник принимает меня за свою.

– Сроднилась и стала со мной единым целым?

Я кивнула и уткнулась лбом ему в грудь, сделала глубокий вдох. В ноздри хлынул его запах, аромат мужчины, которого я ни с кем не спутаю.

– Ты еле на ногах держишься, – Эйдан сменил гнев на милость и заключил меня в объятия. – Нужно поесть и немного отдохнуть, в ночь выдвигаемся.

– Слушаюсь, командир, – шепнула я, улыбаясь.

***

Гром

Все пошло не по плану, когда явилась она. А я ведь просил ее, предупреждал. Но эта женщина готова все делать по-своему, ставя под сомнение мои слова и авторитет. Невероятно упрямая.

Знаю, что она умеет быть разной: гибкой, как лоза, и жесткой, как сталь. И сюда ее привело вовсе не желание мне досадить.

Хотелось то ли наказать ее, то ли зацеловать до смерти. Она и злила меня, и бесила, и при этом пальцы чесались смять все ее тело, заласкать, чтобы стонала и молила о пощаде. Это было бы хорошо. Куда приятнее, чем то, что ждет нас впереди.

Однажды Эйро сказал, что двум сильным личностям не ужиться вместе – будут постоянные ссоры и инстинктивная борьба за первенство. Но у них с Саяной все получилось. Конечно, обоим пришлось проявить недюжинное терпение и мудрость, научиться уступать и идти навстречу.

Демоны, почему все так сложно? Как спокойно жилось без всех этих эмоций и заморочек.

И как Мирай удалось отыскать уязвимость в защите? Не знаю, выпытаю потом, а пока надо отправить срочное послание Эйро. И насчет бреши, и чтобы беглянку не искал, она в надежных руках. Пусть только попробует что-нибудь натворить!

Перед мысленным взором все еще стояли ее колдовские глаза, упрямо поджатые губы. Она покорно опускала голову, но я знал, что в глазах сверкают молнии.

Она никогда не сдастся. Не зря ведь годами лелеяла свою ненависть. И желание отомстить понимаю, хотя и не оправдываю такое самовольство. Везде должен быть порядок: в армии, в доме, в голове. Иначе мир погрузится в хаос.

Я отправил Мирай прочь, поручив ее Маю. Я доверял этому парню, сам когда-то просил приглядеть за ней, но не знал, что и он проявит самодеятельность, подарив цветущий миндаль. Если бы я знал Мая хуже, решил бы, что он ухаживает за Мирай.

Приближение старика Хидэ я ощутил сразу.

– Заходите! – бросил, складывая в подсумок артефакты.

Серая ткань шатра съехала в сторону, являя силуэт старого вояки.

– Прошу меня простить, – задумчиво проговорил Хидэ, пережевывая губу. – Но нам нужно поговорить с глазу на глаз, командир. Я не могу молчать.

Сколько я себя помню, Хидэ и его род всегда были приближены к нашей семье. Его мать принадлежала к Ардаям, а отец – к клану ищеек.

Что-то тревожное завозилось в груди. Я смерил его взглядом и бросил:

– Слушаю.

– Появление шиссайки не к добру, – мрачно произнес он.

– С чего такие выводы? Прибыла она по моему поручению.

Старик досадливо поморщился. Он всегда говорил, что думает, сказал и на этот раз, добавляя к словам полный молчаливого осуждения взгляд.

– На вас все смотрят, господин Эйдан. И если в прошлый раз я думал, что мне показалось, то теперь уверен – глаза мне не лгут.

Шторм медленно, но неумолимо поднимался.

– О чем вы? Говорите прямо или молчите. Я не желаю слушать ваши недостойные намеки, господин Хидэ, – процедил, надеясь, что старик поймет и уймется. Но не тут-то было.

Некоторое время он молчал, сдавливая пальцами край стола. Посмотрел мне за спину и продолжил, подкрадываясь издали к щекотливой теме:

– Я высоко ценил и уважал вашего отца и вас за трезвый ум и холодный рассудок, я желаю вам только добра. Прошу, принимайте мои слова как отеческий совет, – он откашлялся. – Я тоже когда-то был молодым. Если она вам так приглянулась… вы знаете, что надо делать. Только не относитесь к увлечению молодости слишком серьезно. Не рушьте свою жизнь и судьбу из-за страсти.

Дышать стало тяжело, в висках забилась кровь, по венам медленно расползалось бешенство. Как он смеет бросать мне в лицо такие слова? Почему думает, что имеет на это право?

Я не трону его только из уважения к возрасту и прошлым заслугам.

– Она – враг, – продолжал Хидэ с настойчивостью самоубийцы. – Все видят, что вы ее выделяете. Для наших людей это странно и подозрительно. Они еще долго будут помнить, что творили шиссаи и какими кровопролитными были бои. А эта женщина – как символ, как живое напоминание. И озеро Тамзи…

– Довольно, господин Хидэ, – я оборвал поток отравленных слов. Каждое из них было сравнимо с пощечиной.

Не прямой удар клинком в грудь, а пощечина или подзатыльник. Как будто я – безмозглый мальчишка.

Я не хотел, чтобы о моих чувствах было известно. Неужели стал настолько неосторожен?

– Я посчитал своим долгом предупредить. Шиссаи хитры и коварны.

– Я сам разберусь, что мне делать. Оставьте поучения для своих детей и внуков и займитесь делом, господин Хидэ. Мы скоро выдвигаемся, – отрезал я.

Неимоверных усилий стоило не показывать, насколько мне не безразлична Мирай. Не разубеждать.

– Прошу меня простить.

Старик молча согнулся под моим взглядом, кивнул и зашагал к выходу.

– Господин Хидэ, – окликнул я. – По возвращении я сниму вас с должности главного разведчика.

Старик действительно засиделся на этом месте. Пора отдать его более молодому и сговорчивому.

– Вам пора на покой.

Мои слова его оскорбили и уязвили, но Хидэ предпочел не спорить.

– Слушаюсь, – ответил вполголоса и оставил меня в одиночестве.

Голову заполнил противный гул. Кровь в венах превратилась в крутой кипяток.

Почему, стоило мне впервые в жизни испытать что-то настолько сильное и яркое, все пытаются в это вмешаться, испортить, затоптать? Я столько лет отдавал себя до последней капли, неужели не имею