* * *

Марио Тониоло

Генуэзец, офицер 2-го полка альпийских стрелков, батальон «Дронеро»

(Военная почта 203, 5 сентября 1942)

/…/ На Кавказ больше не идем, и мне очень жаль, потому что это было бы очень интересно. Ничего не поделаешь.

К счастью, не очень холодно, всегда дует слабый ветерок и все проходит довольно хорошо: самое ужасное это пыль слоем две или три пяди и прибываем всегда, после каждого этапа, все черные. Поэтому должны ходить с платками, завязанными вокруг лица, это тяжелый труд – маршировать по пляжу. К счастью не было дождя, потому что он создавал непроходимую грязь.

Я встречал несколько раз Сандро, который следовал со своей группой артиллерии. Когда нас обгоняли машины, поднимающие облака пыли, у всех вырывались вдогонку им три или четыре ругательства. Началась война, для нас альпийских стрелков это была настоящая война, хотя сражения были некоторое время не регулярными, импровизированными, не продолжительными, прибыл, чтобы продолжать военную службу, хотя трудно для всех в эти дни. Вероятно, буду как Сандро: война на машине: счастливый он! Но не поменяюсь с ним. Не хочу отказаться от командования своими людьми, перейти в духовную службу или по обеспечению медицинского обслуживания, это тоже тяжелый труд – контакт с душой простого солдата, простого альпийского стрелка. Итак, никаких постоянных жалоб, стали все спокойные, но только завидовал и меня давило небольшое бешенство, когда после шести или семи часов марша, потный, черный от пыли и уставший, видел проезжавших опрятно одетых и выбритых с большими очками для автомобилистов, руки в перчатках. Это война и жизнь.

(11 сентября 1942 года. Вечер)

/…/ Вот мы на месте сбора, и это осознаем с огромным удовольствием. Когда вернусь домой в мирное время, первое, что сделаю – куплю автомобиль, возьму жену и сыновей, и все необходимое для содержания машины, иначе ничего: пешком не хочу больше ходить, даже по райской лужайке.

Мораль такова: мы прошли более 350 км, одна сотня еще до передовой, потом не знаю сколько еще. Если думать о том, что должен буду потом вернуться обратно, я почти хочу, чтобы русские остановили меня там, где я был.

(20 сентября 1942 года)

/…/ Два дня назад собирались в рощице, где ожидали, в тридцати километрах от Дона и было все прекрасно.

Рано или поздно доберемся до передовой, но сейчас еще не знаем, когда и как будем использоваться. Вероятно, будем размещаться на линии обороны всю зиму. Задача достаточно монотонная, но не опасная и следовательно спокойная, поэтому нечего опасаться! Такое ощущение, что русские не кажутся даже неприятелем, который дерется как львы. Конечно, было впечатление, что эта война отличается от той, что представлял Варацце, и будем смеяться, когда будем рассказывать об участии в знаменитой русской кампании, проведенной с непревзойденным мастерством, смелостью, отвагой, техникой и опытом немцев и… журналистов.

(Военная почта 203, 17 ноября 1942 года)

/…/ Русские вели себя спокойно и все же части на их берегу работают как сумасшедшие, зарываясь в землю. Видели бы вы ситуацию, когда две армии на одном и на другом берегу, война превратила в кротов. /…/

Сцена войны на Русском фронте:

На передовой в моей зоне ответственности неприятель ввел в действие в последнее время один пулемет и один миномет, что нас немного беспокоило. Их необходимо было устранить стрельбой. Смотрю за реку в своем секторе, в ожидании. Кажется, они затаились, немы, как рыбы, не раскрываются. Мне надоело ждать, и решил сыграть с ними злую шутку, В следующий вечер я взял граммофон и русские пластинки и поместил его на берегу, зазвучали балалайки и славянские песни, а потом дудки, посыльные кричали оскорбления по-русски (они это делали из хорошего бронированного укрытия). Рыба клюнула, вначале отвечали криками, и потом «пим, пам, пум» – стали стрелять не жалея зарядов, раскрылись, как глупцы. Не успели даже закончить стрельбу, как мы навели свое оружие и минометы, и я дал приказ открыть огонь: пим, пум, та-та-та… до смерти смеялись, как их быстро успокоили.

(22 октября 1942 года)

Вот мы, наконец, на месте назначения после месяца отсутствия. Я сделал приблизительные расчеты пройденных километров этим летом, и мой результат достиг рекорда в одиннадцать-двенадцать тысяч километров, не считая все километры, сделанные пешком, их было примерно четыре сотни, но они были самые потные. Как бы ни было, все это очень интересно и время пролетело как ракета. Наступила туманная и сырая осень на берегу Дона, после такого интенсивного лета и наплыва событий. Отъезд: длительная погрузка, спиртное, последнее итальянское вино на банкете на стадионе Букса, первый внезапный толчок поезда в полночь; отправление в Россию; крики, приветствия, песни в темной ночи: альпийские стрелки Италии, все жизнерадостные и полные энтузиазма, отправляясь на новый фронт, к новой судьбе. И воинский эшелон начал быстро, день и ночь, переносить нас в своих вагонах, отстукивающих тысячи ошибок, тысячи жизней, тысячи маленьких миров, вспоминаемых с тоской и грустью. Проезжали границу, мы были в Австрии, первые улыбки и приветствия одной немецкой девушки-блондинки итальянским товарищам, были в Германии, где все заняты одной только целью: окончание войны: звуки хриплые, немного церемонные люди, которые хотели делать это любой ценой. Были в Польше: золотая пшеница и первые следы нищеты, принесенной войной, видели бледные лица, оборванные и изношенные одежды; ватага женщин и детей с большими желтыми звездами на груди и на спине, метка для евреев, они работали вдоль железной дороги на станциях под контролем нескольких немецких часовых. Они смотрели с безразличными лицами, без надежды. Мы были в России: поля пшеницы и подсолнечника, разбитые окна маленьких домов, отличавшихся белизной извести среди моря желтого золота. Начинаем пешие переходы, пыль, усталость раздражают, первые случаи диареи. Идем на Кавказ, это прекрасно, там было вино, красивые женщины и климат почти как в Италии. Потом стоп, вернуться назад, куда идти? Невезучие вооруженные силы! Возможно, случилось что-то серьезное? Почему возвращаемся обратно? Что случилось? Дивизия «Сфорцеска» была сильно атакована на Дону. Она отступила, она не выдержала. На фронте, на Дону, необходимы были подкрепления. Альпийские стрелки! Неизвестная бесконечная русская равнина, огромные холмы и плоскогорья расстилались впереди, день за днем, все более обширные, вещевой мешок делался ото дня ко дню все тяжелее, ходьба пешком причиняет страдания во время длительных переходов, один мул упал на землю и не мог больше