только, что в дальних мастабах жрецы надолго не задерживаются. Провел погребальную церемонию — и скорее наверх... А еще они сменяют друг друга: утром работает один, после полудня второй. Если жрец пренебрегает неписаными правилами, то потом становится бледным, плохо ест и спит, теряет интерес к жене. Одного после службы вырвало прямо на ступенях, даже выйти не успел... Никто не хочет повторить участь сема Нетернахта, который решил провести две церемонии Отверзания уст и очей подряд... Думал подать пример усердия младшим жрецам. Родственники обоих умерших хорошо заплатили, поэтому он отказался от сменщика и выполнил все ритуалы по полному канону... Только сразу после этого начал страдать поносом, спустя несколько дней слег с жаром, а через два месяца умер...

Геродот посмотрел на талисман Тасуэи, кольцо со скарабеем. В его голове роились вопросы. Не об этом ли проклятья подземелья предупреждала Анхере? И что это за месть такая? Отравленное дыхание, убивающий взгляд, магия? Или что-то другое...

2

Сат-Хатор до самого храма ехала на приличном расстоянии от повозки Яхмоса, не теряя ее из виду. Чтобы не выделяться среди других путников, она прикрыла черный каласирис синей накидкой.

Верблюд мерно шагал мимо медлительных быков иуа, неторопливо семенящих ослов, более резвых онагров. Пешеходы в запыленных набедренных повязках, изношенных тростниковых сандалиях и с посохом в руке поглядывали на высоко сидящую в седле семет с завистью.

Изредка она обгоняла бредущих с носилками на плечах рабов или, наоборот, обдав верблюда облаком пыли, ее саму обгоняла запряженная парой сирийских коней колесница чати.

Дорога пролегала по дамбе из выбранной при строительстве канала глины. Когда мимо с громким плеском проплывал барис, над водой разносилось пение гребцов.

Возле храма Аменемхета Сат-Хатор приказала верблюду опуститься. Соскочив на землю, направилась не к массивному пилону, а в сторону Меридова озера. Хопеш и коса натягивали ткань накидки, словно на спине семет вырос горб.

Паломники опасливо косились на жрицу в бусах из львиных когтей. Встретившись с ней глазами, они тут же отводили взгляд, нашаривая рукой амулет Бэса на шее.

Голубая гладь озера терялась в песках. Тихо шуршал прибрежный камыш. Священные крокодилы сгрудились на мелководье, высунув голову с полуоткрытой пастью на воздух.

Жрец фаюмской богини Себекет ходил вдоль кромки воды с корзиной за спиной. При каждой остановке он снимал свою ношу, чтобы разбросать несколько кусков козлятины. Челюсти крокодилов резко клацали, хвосты нервно били по воде, после короткой схватки жертвенное мясо доставалось самому быстрому.

Сат-Хатор настигла жреца возле входа в катакомбы. Посмотрев в ее беспощадные глаза со зрачками цвета запекшейся крови, он успел только сказать: «Пощади!» От косого удара хопешем его шея раскрылась красным бутоном.

Тогда семет взяла труп за щиколотки и оттащила к двери. Ногой сдвинула тяжелую задвижку в сторону. За бронзовой створкой открылся глубокий темный провал.

Сат-Хатор волокла труп по штольне, а по кровавому следу, словно заколдованные запахом смерти, ползли крокодилы. Время от времени семет останавливалась, чтобы отрубить часть мертвого тела — кисть, ступню или несколько пальцев.

Тогда сзади вспыхивала скоротечная схватка, после которой шарканье лап возобновлялось. Погребальная процессия все глубже удалялась вглубь подземелья.

Сначала путь освещали солнечные лучи, проникающие внутрь штольни сквозь распахнутую дверь. За поворотом на мгновение сомкнулся мрак. Но семет упрямо двигалась вперед, ощупывая стену рукой. Словно знала, что это ненадолго.

Через несколько шагов штольня снова ушла в сторону. Тьма рассеялась от падающего из шурфа над головой снопа дневного света. Крокодилы продолжали ползти за Сат-Хатор, подбирая по дороге мясо убитого жреца.

Перед Лучевым тамбуром она остановилась. Принялась яростно рубить и так уже сильно покалеченный труп. Потом положила рядом с останками восковую фигурку крокодила.

Разбрасывая по штольне кровавые куски, семет бормотала заклинание: «О львиноголовая Себекет, прими эту человеческую жертву в дар от львиноголовой Сехмет... Да будут клыки твоих крокодилов остры, челюсти крепки и хвосты смертоносны. Да войдет двойная ярость львиц в их глаза, а двойная мощь львиц в их тела... Пусть они безжалостно рвут на части эллина по имени Геродот. Пусть его кровь превратится в молоко Нейт, которым она питала тебя, о Госпожа Себекет. Пусть его плоть будет для тебя, о Великая Себекет, сладкой как хлеб подношений. Тогда, о Госпожа Себекет, принесешь ты процветание для Та-Кемет на все время перет и время шему. Когда половодье спадет, пусть нивы станут тучными, трава высокой и сочной, а священные сикоморы не оскудеют плодами...»

Сат-Хатор замерла в ожидании. После того как пиршество закончилось, крокодилы вперили в нее немигающие зеленые глаза, а затем поползли вперед, туда, где брезжил свет смоляного факела и откуда доносились приглушенные голоса...

Подельники продолжали разговор.

— Египтяне считают душу бессмертной? — спросил Геродот.

— Да, но только в загробном мире ... Когда человек умирает, его душа летит в Ливийскую пустыню, где ее встречает Хатхор ... Похоронить тело важно до заката, чтобы душа отправилась на «Прекрасный запад» вместе с умирающим солнцем... По дороге в Царство мертвых Хатхор кормит и поит душу, доставая припасы из дупла священной сикоморы...

— Что происходит потом?

Уаб замялся:

— Разные свитки описывают Царство мертвых — Дуат или Поля Покоя — по-разному... В храме Хут-ка-Птах принято считать, что Хатхор передает душу с рук на руки другим богам — Нейт, Селкет, Нефтиде, Исиде и Анубису, которые защищают ее от опасностей Дуата... Потом душу судит собрание сорока двух богов в Чертоге Двух Истин на Огненном острове. Осирис взвешивает сердце покойного на весах Истины, чтобы определить, каким человеком он был — хорошим или плохим... Душе дают возможность оправдаться перед судом. Тот записывает эту речь, а Анубис оглашает приговор богов... Если они признают правоту покойного, то его душа отправляется