Вот Анубис и Тот бальзамируют тело мертвого бога. А там Исида находит в Мемфисе фаллос Осириса. Наконец, Осирис съедает глаз своего сына Хора и оживает. В заключительной сцене жрецы Абидоса торжественно выносили ладью Осириса из храма.

Геродот в растерянности осмотрел Осирион, не понимая, где нужно искать небриду. В зале нет ни сундуков, ни плетеных корзин, ни спуска в крипту. Архивные папирусы аккуратно разложены на полках ниш. Вазы, тиматерионы, жаровни...

И тут его осенило! Ничего искать не надо... Оленья шкура перед троном и есть священный атрибут эллинов. Разве есть для чужого бога унижение сильнее, чем его одежда, расстеленная под ногами бога своего.

В волнении Геродот опустился перед небридой на колени. Поцеловав ее край, свернул шкуру в рулон. Потом сорвал с плеч гиматий и аккуратно завернул в него реликвию.

Все — дело сделано. Оставалось убраться из Осириона, пока служители храма не пришли сюда на вечернюю молитву. Он быстро направился к украшенному пилястрами выходу.

Внезапно послышались шаги.

Из глубины портала выступили две фигуры. Жрецы принесли ритуальный сосуд-хес для омовения идола и мешок с чистым песком. Оба удивленно смотрели на незнакомца, непонятно как оказавшегося в святилище. За их спинами мигали светлячки масляных ламп.

Геродот замер...

Но в следующее мгновение он выронил сверток, чтобы обеими руками схватить стоявший у стены высокий треножник. Горячие угли полетели в лицо одному из жрецов, который заорал от боли.

Второй жрец отшатнулся, однако галикарнасец наотмашь врезал ему по голове пустой чашей. Тот со стоном повалился на пол. Не давая первому жрецу опомниться, Геродот ударил его в грудь тяжелой бронзовой ножкой.

Теперь на полу корчились два тела. Из разбитого кувшина растекалась лужа воды. Но путь к бегству был отрыт. Галикарнасец подхватил с пола небриду и бросился по едва освещенному коридору. Перед дверью остановился, переводя дыхание.

Наружу он вышел внешне спокойным, хотя сердце бешено колотилось. Дежурившие у входа маджаи не скрывали удивления: на их глазах в шетаит вошли знакомые жрецы — и вдруг оттуда появляется неизвестный человек, да еще что-то выносит.

— Эй! — один из них стиснул чужаку плечо.

Геродот молча высвободился. От резкого движения платок соскользнул с лица. Маджаи ошеломленно уставились на бородача. Теперь уже две руки держали его за рукава хитона.

Геродот начал вырываться. Красный от гнева маджай наотмашь ударил его по голове. Но из-за того, что он сжимал в руке копье, удар получился скользящим. Галикарнасец ответил свободной рукой, а когда хватка египтянина ослабла, плечом оттолкнул второго маджая.

И бросился прочь... Но тут же рухнул от подсечки копьем. Геродот пытался встать, прижимая к груди сверток с небридой, орал от боли и злости, а маджаи с бранью били его бронзовыми втоками копий по спине, рукам, голове.

Он поднимался на колени, снова падал от жестоких ударов. Разбитые пальцы не слушались, кровь заливала глаза. Мысли звенели с презрительной беспощадностью: «Слабак! Не оправдал! Не справился!»

Внезапно удары прекратились. Послышался шум драки, а затем ему помогли подняться. Шатаясь, галикарнасец встал на широко расставленные ноги. Голова кружилась, руки дрожали, окружающие звуки слились в монотонный гул...

Он заморгал, чтобы осмотреться. Кто-то осторожно протер ему глаза ладонью. На него внимательно смотрел Настес. Рядом с отцом стоял Мис, сжимая в руках секиру. Изрубленные насмерть маджаи валялись на земле.

Наконец, Геродот понял, что ему говорит кариец:

— Надо уходить!

— Как вы... — начал было галикарнасец.

Но Настес прервал его:

— Потом!

Они бросились к акации, под которой отдыхали лошади. Лид издали нетерпеливо махал рукой. Карийцы помогли Геродоту сесть в седло. Всадники сначала поскакали рысью, но вскоре бросили коней в галоп.

За спиной послышались крики — от шетаита бежали вооруженные копьями люди. Галикарнасец облегченно вздохнул: теперь преследователям их не догнать. Напряжение, наконец, отпустило его...

Сат-Хатор равнодушным взглядом окинула трупы маджаев. Потом посмотрела вдаль, туда, где медленно оседала поднятая копытами пыль. Ее губы упрямо сжались: первое сражение проиграно, но война еще не закончилась.

3

После избиения маджаями Геродот несколько дней отлеживался на постоялом дворе. У него оказались сломанными ребро и два пальца на левой руке. Рваную рану на затылке галикарнасца Настес зашил нитью из свиной кишки. Рассеченная бровь зажила после нескольких смен подорожника.

Карийцы рассказали, что узнали о том, где располагается Осирион, от Хети. Добравшись до пирамиды Аменемхета, они решили подождать галикарнасца на безопасном расстоянии от некрополя. При этом не спускали со входа в шетаит глаз.

Анхере принесла остракон, на котором Тасуэи написала, что отдает бакет в распоряжение раненого, а после окончания церемонии поминовения усопшего придет его навестить сама.

Ливийка оказалась искусной знахаркой, поэтому благодаря ее уходу Геродот быстро поправлялся. Первым делом она умело приладила лубок из липовой коры к сломанным пальцам галикарнасца. Потом налепила ему на бок несколько листьев хрена и плотно затянула ребра платком.

Наконец, Анхере достала из сумки маленький сверток. Развернув ткань, взяла кусок бурой плоти за голый хвост.

Когда Геродот с брезгливым выражением на лице спросил, что это такое, бакет равнодушно ответила:

— Мышь без шкурки... Никакое животное не сравнится с ней по жизненной силе. Когда паводок уходит, покрывший землю ил высыхает под жарким солнцем, и из трещин вылезают мыши. Мы считаем их порождением Нила... Мясо освежеванной мыши считается в