Тогда галикарнасец отрезал от веревки, которой осленок был привязан к телеге, кусок длиной в два локтя. Так и бегал вокруг пирамид до вечера, делая замеры и производя в уме простые вычисления, словно египетский землемер-гарпедонапт.

На стоянку Геродот вернулся усталым, но довольным. Карийцам пришлось выслушать его взволнованный рассказ об увиденном чуде. Остановился он только когда понял, что спутники клюют носом.

Сон не шел, тогда Геродот сел за папирус: «...Царствовал же этот Хеопс, по словам египтян, пятьдесят лет, а после его кончины престол наследовал его брат Хефрен. Он поступал во всем подобно брату и также построил пирамиду, которая, впрочем, не достигает величины Хеопсовой. Я сам ведь ее измерил. Под ней нет подземных покоев и не проведен из Нила канал, как в той другой пирамиде, где вода по искусственному руслу образует остров, на котором, как говорят, погребен Хеопс. Самый нижний ряд ступеней он велел вывести из многоцветного эфиопского камня и построил пирамиду на сорок футов ниже первой, при таких же, впрочем, размерах. Обе пирамиды стоят на том же самом холме высотой около ста футов. Царствовал же Хефрен, по словам жрецов, пятьдесят шесть лет...»

Утром, уже ворочая длинным рулем, он повторил рассказ для Тасуэи. Хесит терпеливо слушала его восторженные описания, однако энтузиазма галикарнасца не разделяла. Ее больше интересовали гробницы-мастабы Первосвященников рядом с пирамидами фараонов, на которые Геродот не обратил внимания.

С нуггара было хорошо видно, как по барханам ползут караваны. Геродот все еще находился под впечатлением от пирамид, когда за очередной излучиной показался Мемфис. В сотне стадий от города по обеим сторонам Нила виднелись огромные песчаные холмы.

Мемфис был окружен дамбой с наклонными стенами, которая была построена еще при фараоне Менесе. Вблизи она казалась склоном крутого обрыва или неприступной грядой морских рифов.

На обращенной к реке стене располагались террасы, соединенные широкими лестницами. По ступеням сновали грузчики с мешками, корзинами и тюками.

Нил терся о кирпичную кладку, а затем словно нехотя сворачивал в сторону, обтекая город по искусственному руслу. Пришвартованные к каменному причалу корабли пестрели вымпелами со всех номов Египта.

Над боевым ходом виднелись башни Белой крепости. На самой высокой из них со шпиля свисал флаг с вышитым цветными нитями фаравахаром. По сравнению с его огромными крыльями золотой сокол серех на висящих рядом вымпелах номарха выглядел скромно. Геродот заметил у причала несколько персидских триер: в столице сатрапии явно находились войска наместника Аршамы.

Сразу за Восточными воротами располагался рынок. Оттуда доносился такой страшный гвалт, что Геродоту захотелось заткнуть уши. Мемфис был не только столицей нома Инбухедж, но также самым крупным после Фив речным портом для торговых судов из Вавата, Куша и Пунта[52] на пути в Дельту.

Галикарнасец уже научился отличать египтян в белых схенти от пестро одетых жителей окружавших Египет стран Девяти луков: иудеев, сирийцев, эфиопов, ливийцев...

В городе путники разделились. Тасуэи, Хети и Анхере направились к храму Хут-ка-Птах, а Геродот вместе с карийцами двинулся на постоялый двор для чужеземцев в квартале Мехаттауи — «Весы обеих земель».

Тележку с сундуком катил Настес. Сыновья привычно поглядывали по сторонам. Секиры карийцам пришлось оставить на нуггаре, чтобы не привлекать внимание персидской стражи. Они решили забрать оружие на следующий день, обернув его холстиной.

Тасуэи и Геродот договорились держать связь через бакет, которую жрица будет ежедневно отправлять на подворье с запиской. Однако Анхере объявилась уже вечером.

На глиняном черепке, который она вручила галикарнасцу, значилось только имя: «Яхмос». Рабыня сообщила, что хозяйка велела передать на словах следующее: когда солнце сядет, возле статуи фараона Аменемхета галикарнасца будет ждать уаб храма Птаха.

Памятник находится справа от восточных ворот Белой крепости. Жрец сам подойдет к Геродоту, который должен повязать голову голубым траурным платком.

Потом она протянула кольцо: тонкий золотой ободок был увенчан изображением скарабея из темного кальцита.

— Зачем оно мне? — удивился Геродот.

— Хозяйка сказала, что кольцо предупредит тебя об опасности... Если священный жук хепри засветился, значит, Анубис смотрит на тебя... Скорее уходи из этого места, иначе заболеешь.

Гранитный Аменемхет Третий сидел на походном троне с опущенными на бедра руками. Лицо фараона выражало царственное высокомерие. Концы парадного платка-клафта прикрывали его широкие плечи и грудь.

Солнце спряталось за башней с фаравахаром, отчего черная статуя почти растворилась в сползающем со стены мраке. Не успел Геродот подумать, что вряд ли уаб в сумерках сможет рассмотреть цвет его тении, как ему на плечо легла ладонь.

Жрец оказался невысокого роста, но плотного телосложения.

Смерив галикарнасца подозрительным взглядом, он спросил:

— Геродот?

— А ты Яхмос?

Египтянин кивнул.

Потом выдохнул в лицо чесночным запахом:

— Это тебя надо провести в шетаит?

— Да.

— Зачем?

Геродот ответил не сразу. Он не знал, что именно сказала уабу Тасуэи. Но на барисе он выразился ясно: нужно вернуть небриду. Если жрец за деньги готов стать соучастником преступления, то имеет право знать, с какой целью оно совершается.

— Там хранится священная оленья шкура, которую носил бог эллинов Дионис... Реликвия была украдена персами во время сражения в Дельте... Мне поручили найти ее и привезти в Афины.

Яхмос разочарованно вздохнул, казалось, он надеялся на другой ответ:

— Все верно... Воровство... Хотя если бы это была святыня египтян, например, имиут Осириса или усех Хатхор, я бы ни за что не согласился... После такой пакости лучше вообще не жить...

Потом выпалил:

— Один талант!

Геродот кивнул, стараясь не