27 октября 1923 г. предусматривал постепенное снижение числа государственных служащих на четверть (при этом сокращение на 15 % должно было произойти до 31 марта 1924 г. и еще 10 % должны были быть уволены позднее). Не менее спорным и чреватым последствиями был декрет о согласительной процедуре от 30 октября 1923 г., согласно которому государство теперь выступало своего рода главным третейским судьей в тарифных конфликтах. Не дав рейхстагу возможности хотя бы высказаться «за» или «против» по поводу такого решительного вмешательства в экономику, правительство подвело совершенно новую правовую базу под отношения между профсоюзами, объединениями предпринимателей и государством. «Легальная диктатура», которая по воле законодателей была введена только на время, привела к долгосрочным последствиям, которые в последующем с трудом поддавались коррекции{224}.

В то время как имперское правительство пыталось преодолеть кризис с помощью декретов, авторитарные правые круги и коммунисты попытались обострить ситуацию. В Баварии Кар и Гитлер оспаривали ведущую роль в правом лагере. Гитлер дал свое согласие и 25 сентября 1923 г. был выбран вождем «Немецкого боевого союза» — головной организации «патриотических союзов». Спустя четыре дня Кар отдал распоряжение подчиненным ему органам власти прекратить исполнение закона о защите республики. Другое мероприятие генерального статс-комиссара было призвано в еще большей степени укрепить его влияние среди крайне правых и прежде всего — среди ближайшего окружения Гитлера: начиная с середины октября из Баварии было выселено значительное число восточных евреев, некоторые из них прожили в Мюнхене многие годы. Когда 20 октября 1923 г. министр рейхсвера Гесслер отдал приказ о смещении командующего войсками баварского рейхсвера фон Лоссова (наконец-то сделав выводы из ставшего совершенно очевидным неповиновения фон Лоссова приказам), генеральный статс-комиссар и баварское правительство приняли решение нанести имперскому центру ответный удар: еще в тот же день фон Лоссов был назначен комендантом Баварии, 7 дивизия рейхсвера была подчинена Вольному государству Бавария «как доверенному лицу немецкого народа», а ее командование было также возложено на фон Лоссова.

Не было никаких сомнений в долгосрочных намерениях Кара и его союзников, генерала фон Лоссова и коменданта баварской полиции, полковника фон Зейссера: они не хотели отделения Баварии от рейха, но стремились своими действиями дать сигнал к «походу на Берлин», который должен был триумфально завершиться провозглашением «национальной диктатуры». В этой акции должны были принять участие «патриотические союзы» и национал-социалисты, но только в качестве «пехоты». Роль Муссолини, чей «марш на Рим», состоявшийся годом ранее, окрылял фантазию баварских заговорщиков, отводилась отнюдь не Гитлеру, но первоначально самому Кару, а потом, когда движение должно было выйти на уровень рейха — человеку со схожими убеждениями. В качестве такого мюнхенский триумвират рассматривал кандидатуру главнокомандующего рейхсвером. Скандал 20 октября не внес изменений в эти планы. Сект, правда, настаивал, несмотря на все симпатии, которые он питал к идеям Кара, на законной смене военной власти в Баварии. Помимо этого, в случае с Лоссовым на кону стоял его личный престиж. Таким образом, баварские заговорщики еще никоим образом не могли быть уверены в успехе в Берлине затеянного ими дела{225}.

Что касается крайне левых, то все свое внимание они сконцентрировали в октябре 1923 г. на Центральной Германии. 10 октября немецкие коммунисты могли отрапортовать о выполнении поручения, которое за девять дней до этого было им дано председателем ИККИ Коминтерна: они вступили в саксонское правительство, возглавляемое Эрихом Цейгнером. Им не удалось получить вожделенный пост министра внутренних дел, а тем самым — контроль над полицией. Зато министерство финансов и министерство экономики теперь возглавили два ведущих члена КПГ, Пауль Бёттхер и Фриц Хекерт, а председатель КПГ Генрих Брандлер получил важнейший пост главы государственной канцелярии. 16 октября в Тюрингии также было создано коалиционное правительство в составе социал-демократов и коммунистов. Там коммунисты делегировали в правительство Фрёлиха двух министров: Албина Теннера в качестве министра экономики и Карла Корша на пост министра юстиции.

Образование левых правительств единого фронта в Дрездене и Веймаре было легальным и стало результатом решения парламентского большинства. Правительства Цейгнера и Фрёлиха также не предпринимали никаких шагов по отношению к имперскому центру, которые можно было бы охарактеризовать как враждебные. В этом отношении кризис в Центральной Германии принципиально отличался от баварского. И тем не менее никто в Берлине не питал сомнений в отношении истинных намерений коммунистов, которые они преследовали, вступив в оба правительства — подготовка вооруженного восстания. Имперский комиссар по надзору за общественным порядком привел в качестве доказательства этого оружие, найденное в Берлине, и разграбление оружейных магазинов в Саксонии. Кроме того, он сообщил, что новый министр финансов Саксонии Пауль Бёттхер потребовал 13 октября на собрании в Лейпциге незамедлительного вооружения рабочих.

В тот же день, 13 октября, рейхсвердал свой ответ на образование левого единого фронта в Дрездене: командующий войсками рейхсвера в Саксонии генерал Мюллер, бывший с 27 сентября также носителем высшей исполнительной власти, запретил Пролетарские сотни. Спустя еще три дня Мюллер объявил после консультаций с министром рейхсвера Гесслером, что с этого момента саксонская полиция подчиняется непосредственно армии. Таким образом, саксонское правительство оказалось лишено своего единственного силового инструмента. Карательная акция рейха в отношении Саксонии фактически была успешно осуществлена, хотя формальное решение о ней так и не было принято.

Для руководства социал-демократии образование левых правительств единого фронта в Саксонии и Тюрингии стало вызовом, с которым оно еще не сталкивалось. Было совершенно немыслимым, чтобы одна и та же партия могла длительное время входить в правительства рейха и Пруссии вместе с умеренными буржуазными партиями, включая близкую к предпринимателям ДФП, и в то же время управлять вместе с коммунистами двумя крупнейшими средненемецкими федеральными землями. Обе левые коалиции сформировались вопреки воле и несмотря на серьезные предупреждения руководства СДПГ. Однако партийная верхушка не могла запретить подобные альянсы, поскольку устав партии не наделял ее такими полномочиями. Помимо этого, СДПГ должна была учитывать настроения своих сторонников, которые едва ли смогли бы понять, как их партия, входящая в правительство рейха, может воспринимать действия Баварии со всепрощающей мягкостью, в то время как против Саксонии она выступает с беспримерной жесткостью. Когда 15 октября генерал Мюллер выступил с порицанием саксонского правительства, отдавшего без его разрешения распоряжение о вывешивании плакатов с правительственной декларацией Цейгнера, протестовала не только «Форвартс», но и министр внутренних дел Зольман. Штреземан тем не менее смог сослаться на то, что действия генерала Мюллера были заранее оговорены с рейхспрезидентом и получили его одобрение. Кроме того, рейхсканцлер обратил внимание правительства на то, что «если не принять решительные меры, то существует опасность того, что те круги в Саксонии, которые ощущают себя