более неблагоприятным для президента. Это, в свою очередь, опять было связано с растущей внешнеполитической изоляцией Франции, которая стала особенно явной на Имперской конференции британских доминионов в Лондоне. Но решающая причина, вынудившая Пуанкаре изменить курс, была все же другой. 23 октября госсекретарь Хьюз дал ему понять, что Америка вознаградила бы французское участие в межсоюзнической экспертной комиссии. США впервые заявили о своей готовности увязать репарационную проблему с проблемой межсоюзнических долгов. Таким образом, Франция могла ожидать, что за счет определенной обходительности в отношении своего должника — Германии, последует улучшение ее собственного положения в качестве должника США{232}.

Переход Пуанкаре на примирительные позиции по репарационному вопросу еще не означал отказа от вынашиваемой им цели отделить Рейнскую область от рейха. В тот же день, 25 октября, когда французский премьер-министр проинформировал британское правительство о своем новом курсе, он принял решение об активной и официальной поддержке автономистских устремлений на оккупированной территории, причем особенно важным для него было произвести хорошее впечатление также на тех, кто держался в стороне от клики сепаратистов. Начиная с 21 октября сепаратисты предприняли в различных местах, в том числе в Аахене, Трире, Кобленце, Бонне и Висбадене, попытки провозгласить «Рейнскую республику», и везде они пользовались активной защитой французских и бельгийских властей. В Пфальце социал-демократы, объединившиеся вокруг бывшего баварского министра-президента Иоганна Гофмана, в это же время вели совместную деятельность с оккупационными властями, нацеленную на отделение области от Баварии и ее провозглашение в качестве автономного государства в союзе с рейхом. Гофман и его товарищи в пфальцском окружном союзе СДПГ не считали себя сепаратистами. Напротив, они воспринимали себя немецкими патриотами, выполнявшими миссию сорвать реакционную и враждебную рейху политику Кара. Но сотрудничества с французами оказалось достаточным, чтобы Гофман был полностью изолирован внутри своей собственной партии. 26 октября он прекратил свою «Пфальцскую акцию». 12 ноября сепаратисты во главе с крестьянским вождем Францем Иозефом Гейнцем из Орбиса провозгласили «Правительство автономного Пфальца», которое тотчас же было признано Францией{233}.

Но не только в Париже и в Рейнской области, но и в Берлине раздумывали об отделении оккупированной области от остального рейха. Рейхсканцлер Штреземан открыто заявил 20 и 24 октября, выступая перед министрами, что Германия больше не в состоянии экономически нести расходы по содержанию оккупированной области. Министр финансов Лютер с самого начала считал обреченной на провал новую валюту — рентную марку, если она будет также введена на территории оккупированной области и ее там конфискуют, как и старые деньги, в счет репараций. Таким образом, по мнению Лютера, оккупированная область должна была быть пока предоставлена сама себе. Штреземан, выступая 25 октября в Хагене на конференции представителей оккупированной Рейнской области, также не оставил никакого сомнения в том, что они должны на свой страх и риск попытаться достичь договоренности с оккупационными властями.

Создание Рейнской государства в составе рейха, которое по согласованию с такими ведущими промышленниками, как Гуго Штиннес, предлагал в качестве выхода из сложившейся ситуации обер-бургомистр Кёльна Конрад Аденауэр, один из наиболее авторитетных представителей рейнского Центра, рейхсканцлер отклонил наотрез. Хотя оба политика — Аденауэр и Штреземан — считали потенциально неизбежным временное отделение Рейнской области от рейха, но любое официальное согласие с тем, что фактически было неминуемым, с точки зрения канцлера стало бы отказом от немецкой правовой позиции, а значит, шагом, который был способен стать в будущем препятствием для объединения рейха с отделенной от него частью. Конференция в Хагене закончилась тем, что представители оккупированной области избрали коллегию в составе 50 человек, которая и должна была вести переговоры с оккупационными властями. Что касается цели этих переговоров, то здесь не было никакой ясности: будущее оккупированной области к моменту, когда усеченное правительство Штреземана сменило Большую коалицию, было более неопределенным, чем когда-либо{234}.

Прежде чем правительство смогло принять окончательное решение о будущем оккупированной территории, баварский кризис вступил в свою новую стадию: вечером 8 ноября 1923 г. Адольф Гитлер начал путч в мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер». Он использовал собрание сторонников Кара, чтобы под угрозой пистолета принудить статс-комиссара и его сторонников, фон Лоссова и Зейссера, принять участие в «национальной революции». После того как эти трое подчинились насилию, но только на словах, Гитлер объявил себя главой временного национального правительства, в то время как Кар обещал взять на себя обязанности регента монархии в Баварии. Собравшиеся в «Бюргербройкеллере» члены баварского правительства были «арестованы» нацистами, но Людендорф, назначенный Гитлером главнокомандующим национальной армией, поздним вечером вернул свободу передвижения триумвирату Кар— Зейссер — Лоссов. Еще в ночь на 9 ноября они объявили заявления, полученные от них путем шантажа, недействительными и стали готовиться к разгрому путча.

В Берлине рейхспрезидент Эберт в ту же ночь после совещания в совете министров передал командующему сухопутными войсками верховное командование над вооруженными силами, а также, во изменение декрета от 26 сентября 1923 г., отправление исполнительной власти. Таким образом, Сект получил диктаторские полномочия, хотя и без политической власти над рейхом, к которой он так стремился. Эберт, Штреземан и Гесслер очевидно исходили из того, что наделение Секта широкими полномочиями является единственной возможностью заставить баварский рейхсвер выступить единым фронтом против путчистов. Однако никто не мог быть уверен в том, что этот приказ удержит Секта от того, чтобы начать собственный путч. Утром 9 ноября неограниченная власть оказалась в руках противника республики. И только проявленная им приверженность к легализму[31], воплощавшаяся в лояльности к рейхспрезиденту, свидетельствовала в пользу того, что он не злоупотребит этой властью ради достижения политических целей. Эберт мог даже предполагать, что прежний Сект, находившийся практически в неподконтрольной позиции, был более опасен для республики, чем настоящий Сект, непосредственно подчиненный главе государства. В любом случае, соотношение между гражданской и военной властью стало начиная с 9 ноября другим: вести в Германии политику против Секта на какое-то время стало невозможным.

Гитлеровский путч завершился в полдень 9 ноября у здания мюнхенского Зала полководцев под пулями баварской полиции. Сам Гитлер сумел спастись бегством, но был арестован спустя два дня. 16 его соратников заплатили за путч своей жизнью. Фактически фюрер национал-социалистов, действуя на свой страх и риск, сорвал планы путча группы Кара, делавшей ставку на сотрудничество с фон Сектом. После 9 ноября Кар уже не мог следовать своему плану: его авторитет был подорван, а массовая поддержка растаяла. 7-я дивизия рейхсвера, целиком и полностью отказавшаяся выполнять приказы путчистов, снова сблизилась с остальной армией. Таким образом, Гитлер своими действиями способствовал тому, чтобы снять напряженность в отношениях между Баварией и