Я не собираюсь делать ничего. Пришло время для ультимативного навыка Риоки: вести себя бесстрастно. Гарантированно раздражает любого, у кого есть эго.

— Не знаю, слышала ли ты, но я теперь буду Курьером. Разве это не замечательно?

Старик, который, вероятно, является гильдмастером, нервно прочищает горло.

— Вообще-то, Персуа, это ещё не решено. Ты, конечно, замечательный Бегун, но Курьер…

Он прерывается, когда Персуа бросает на него злобный взгляд. Она возвращает своё внимание обратно ко мне и одаривает меня широкой, фальшивой улыбкой. Я только ворчу.

— Что ты думаешь, Риока? Разве я не буду замечательным Курьером?

— Угу…

Она моргает, а затем хмурится. Я медленно оглядываюсь вокруг и вижу, что другие Бегуны стоят и наблюдают за нами. Я знаю некоторых из них в лицо, если не по имени. Это Городские Бегуны, люди, которые объединяются вместе и похлопывают друг друга по спине. Они следуют за лидером или за самыми быстрыми Бегунами, вроде Фалса. Некоторые из них – люди Персуа, но большинство такие же, как Гария: они боятся перечить кому-то, вроде Персуа.

Остальные – Уличные Бегуны, отчаянно пытающиеся присосаться к кому угодно, лишь бы получить хоть какую-то помощь, хоть какую-то опору, хоть что-нибудь. Они стоят за спиной Персуа, словно боятся, что та их испепелит, если будет недовольна. Гария застывает на своём месте, а я нахожусь в центре этого водоворота. Выхода нет, кроме отражения. Дерзай, Персуа.

— Ты не хочешь мне ничего сказать? Прежде чем я уйду?

— Не особенно.

Жаль, что у меня нет напитка, чтобы я могла спокойно его потягивать. Я изучаю лицо Гарии, пока фальшивая улыбка Персуа сменяется всё более хмурым взглядом.

— Знаешь, я видела тебя вчера. Ну, по крайней мере, я подозреваю, что это была ты. Ты бежала так медленно, что я подумала: «Ну не может же это быть Риока». Но ты оказалась позади слишком быстро… быть самым быстрым Бегуном в округе приносит свои трудности.

— Уверена, что так и есть.

Больше хмурости, больше попыток это скрыть. Персуа может обладать всеми способностями проныры, уметь подставлять людей под удар и даже организовывать нападения, но она не так хорошо умеет скрывать свои эмоции.

— Знаешь, в последнее время все запросы принимаю я. Я просто… выполняю их. Один за другим. Это так просто.

Некоторые из Городских Бегунов при этих словах начинают переминаться с ноги на ногу, что меня втайне радует. Они не очень любят Персуа, и я уверена, что они будут рады больше её не видеть. Но я ни на мгновение не позволяю чертам своего лица измениться.

— Рада за тебя.

Персуа громко скрежещет зубами. Я держу руки на столе, спокойная, хладнокровная, собранная. Мне интересно, смогу ли я заставить её уйти или нанести первый удар. Я буду этому только рада.

Но она не срывается. Я вижу, как Персуа выдерживает паузу, а затем её взгляд смещается на столешницу.

— Вижу, что ты кое-что потеряла. Оставила свои пальцы во время одной из своих пробежек?

Остальные Бегуны затихают. Я чувствую всплеск эмоций в животе. Мои пальцы. Гария задыхается от ужаса, впервые заметив их отсутствие, но я отказываюсь реагировать. Я холодно смотрю на Персуа, встречаясь с её злыми маленькими глазками.

— Ты так и собираешься здесь стоять или займёшься доставками, Персуа? Потому что если ты собираешься просто стоять и болтать, то делай это в другом углу комнаты.

Она моргает. Я в ответ не моргаю. Я держу её взгляд; я уже побеждала её в гляделках раньше и хочу победить её слова. Но она не вступает в игру. Вместо этого она улыбается.

Чёрт. Я не должна реагировать. Теперь она знает, что это вызвало у меня раздражение. Ничего не поделаешь.

— Мне так жаль, если моя маленькая вечеринка тебя беспокоит. Полагаю, великие Городские Бегуны, вроде тебя, слишком заняты, чтобы общаться, верно? Слишком хороши для нас, мелких Бегунов?

Я пожимаю плечами.

— Вроде того.

С лица Персуа сходит улыбка, а в глазах появляются маленькие огоньки ярости. Но она снова начинает улыбаться.

— Просто… я знаю, что ты грубишь ненамеренно, но всё же… ты даже не сказала мне, как ты счастлива. И я знаю, что ты не хочешь грубить, не так ли?

Она хочет, чтобы я поздравила её? Я уверенно встречаю её взгляд.

— Ну же. Разве тебе нечего сказать?

Нет, нечего. Но она может уйти. Но нет, никогда, ни за что на свете.

— Ты меня не слышишь, Риока? Или ты потеряла уши, как и пальцы?

— Я тебя слышу. Поздравляю. Отвали.

Последнее слово срывается с моего языка прежде, чем я успеваю его остановить. Я слышу отчётливые вздохи из толпы и несколько коротких смешков, которые быстро затихают. Бледное лицо Персуа краснеет и местами покрывается пятнами.

Это ошибка. Я только что унизила её, и, вместо того чтобы отступить, она попытается сделать из меня пример, дабы не потерять лицо. Я знаю, как это происходит. Я скриплю зубами, размышляя, как мне с этим справиться.

Может, просто уйти? Но нет, она просто назовёт это победой или не даст мне этого сделать. А я не убегаю от хулиганов. Посмотрим, что она сделает дальше.

Персуа оглядывается по сторонам и встречается взглядом с некоторыми Бегунами вокруг неё. Её личная стайка, те, кто целовал её в задницу ещё до того, как она получила свой шикарный Навык. Она дёргает головой, и они выходят из толпы. Я их пересчитываю. Четыре, шесть… семь…

— Это так грубо, Риока. Да ещё и в мой особенный день! Я ведь будущий Курьер, а ты… ты просто Бегун. Я думаю, ты должна извиниться. На самом деле, я на этом настаиваю.

О? Она собирается натравить на меня своих друзей, чтобы меня избили? Я впечатлена; большинство девчонок держатся несколько месяцев, прежде чем стать такими мерзкими. Но это другой мир, а Персуа – демон в дрянной коже.

Остальные Бегуны отступают назад, видя, что сейчас произойдёт. Старик пытается вмешаться, но его голос дрожит от нервов:

— Персуа, я действительно думаю…

Она поворачивает голову, и Гильдмастер замолкает. Я ему сочувствую; вероятно, он больше не вернёт уважения к себе, даже когда она уйдёт. Все будут помнить, как она им помыкала. Но потом я вспоминаю, что он обязан был унять её и что