оглядывается на меня. Он один из подручных Персуа, но я знаю, что мой взгляд максимально серьёзен. Я имею в виду каждое слово. Персуа смотрит на меня, затем на фею, после чего лукаво улыбается.

— Это твой друг? Тебе приходится дружить с монстрами, раз больше никто другой тебя терпеть не может?

Я игнорирую Персуа и протягиваю руку.

— Отдай её мне.

— Не слушай её.

Персуа встаёт между мной и Бегуном. Она делает жест, и теперь её банда начинает меня окружать. Я даже не смотрю на них; мои глаза устремлены только на Иволет.

— Я никогда раньше не видела Зимнего Спрайта. Они действительно так выглядят? Похоже, они самые редкие из всех монстров; как тебе удалось его поймать?

Я пытаюсь отвлечься от слов Персуа. Что я могу сделать? Если я схвачу его руку, то это может причинить боль Иволет. Как я могу мирно уговорить Персуа? Нет… она у Бегуна. Сосредоточиться на нём.

Но Персуа загораживает мне вид на Бегуна. Она смотрит на меня, и теперь я вижу ненависть, сияющую в её глазах, чистую и простую. Она окидывает взглядом других Бегунов.

— Кто-нибудь из вас когда-нибудь слышал, чтобы кто-то ловил Морозную фею? Нет? Готова поспорить, что, если мы продадим её [Торговцу] или [Алхимику], они заплатят за неё сотни, нет, тысячи золотых.

Бегуны вокруг меня сдвигаются. При упоминании таких денег их взгляды меняются, и некоторые из них присоединяются к толпе вокруг меня.

Чёрт. Это плохо. Но я должна освободить Иволет. Я уставляюсь сквозь Персуа и повышаю голос:

— Если ты причинишь ей вред, ты пожалеешь. Мне всё равно, сколько у тебя людей; я не позволю тебе её забрать. Она – живое существо.

— Она напала на меня!

— И что?

Персуа шипит от ярости. Она делает шаг вперёд, указывая на держащего Иволет Бегуна. Фея мгновенно кричит, и её голос звенит в Гильдии:

— Сёстры! Сёстры, услышьте мой зов и принесите возмездие…

Её голос обрывается, когда Бегун сильнее надавливает на её подбородок. Но ущерб нанесён. Я вижу, что другие Бегуны нервничают, и пытаюсь этим воспользоваться:

— Вы слышали это? Она только что позвала своих сестёр. Вы видели, что делают Морозные феи, когда злятся. Как вы думаете, что случится, если вы убьёте одну из них?

Это заставляет Бегунов задуматься. Некоторые из них сдвигаются и немного отступают назад. Никому не хочется почувствовать месть существ, приносящих зиму, ни за какие деньги.

Персуа тоже выглядит встревоженной, но она слишком тупа, чтобы мыслить здраво. Она оборачивается и верещит на Бегуна:

— Заткни её! Раздави её уже!

— Не делай этого.

Бегун, держащий Иволет, колеблется. Его рука дрожит, фея задыхается, но он её не отпускает. Я делаю шаг вперёд.

— Отпусти её. Сейчас же.

— Ты трус! Отдай её мне! Я это сделаю!

Терпение Персуа лопается. Она тянется к Иволет, но Бегун отстраняется и от неё. Я снова делаю шаг вперёд, думая, что он образумился, но он вскидывает руку с феей над головой. Я останавливаюсь с протянутой рукой. Персуа впивается взглядом в Бегуна, метая взглядом кинжалы.

— Что ты делаешь?

Он облизывает губы. Но теперь он смотрит на меня. Он открывает рот и выдавливает слово:

— Деньги.

— Что?

— Ты… если ты хочешь вернуть её, ты должна заплатить.

Я недоверчиво на него уставляюсь. Он ведь несерьёзно. Но, о да, он серьёзен. Он снова выдерживает паузу, крепко держа Иволет и глядя на меня.

— Мы все знаем, что у тебя много всего. Так что… отдавай. И я отпущу её. Иначе…

Он сжимает кулак чуть сильнее, и Иволет вскрикивает. Моя кровь закипает, но Персуа уже улыбается.

— Правильно! Просто отдай свои поясные сумки… и свои зелья, и мы будем считать, что мы в расчёте. Хорошо?

Вот жадные ублюдки. Но глаза Бегуна серьёзны, а Иволет больно. Что мне делать? Если я отдам им золото Териарха… но Иволет…

Я смотрю на Персуа. Я смотрю на Бегуна. Я смотрю на Иволет и быстро принимаю решение.

— К чёрту. [Светошум]!

Мир и сам звук взрываются смятением и хаосом. Я закрываю глаза, но звуковая волна всё равно ударяет меня. В ушах звенит и затихает, но я уже набрасываюсь на Бегуна, припечатывая его телом к полу.

На размышления или что-либо ещё нет времени. Я тянусь к его раскинутым рукам. Я должна освободить Иволет. Дать ей вырваться. Схватить его за руки. Сломать ему кости. Откусить ему пальцы. Я ударяю его несколько раз, пока выискиваю маленькую голубую фигуру среди пляшущих пятен в моём зрении. Где она?

Нигде. Пропала. Она свободна! Я вижу, как голубая фигура летит к двери, а затем кто-то ударяет меня сзади.

Персуа наваливается на меня сверху, царапаясь, кусаясь, пинаясь. Она словно дикая кошка, и некоторые из её друзей тоже пытаются мне навалять. Я перекатываюсь и достаю одно из зелий Октавии.

Перечное зелье было бы лучше в форме спрея. Но один хороший бросок всё равно попадает на множество лиц и глаз, включая лицо Персуа. Я прикрываю лицо, чувствуя, как горячая жидкость жалит, вступая в реакцию с моей кожей, но крики того стоят. Я пошатываюсь и вижу, как Персуа отступает от меня, визжа и тря свои глаза.

Что-то во мне ломается. Её мелкие оскорбления, её подножка, моя сломанная нога и Иволет… всё это выплёскивается наружу в кулаке, который встречается с её щекой и отправляет её на пол. Персуа пытается подняться, но я пинком отправляю её обратно, а затем сажусь на неё, пока она барахтается, и начинаю бить.

Бить её. Причинять ей боль. В моих ушах звенит, но теперь я слышу рёв крови, и всё, чего мне хочется в этом или любом другом мире, – это разбить ей лицо. Я бью, бью и бью, пока что-то не оттаскивает меня назад. Я борюсь, сопротивляюсь, но тот, кто меня держит, слишком силён.

Спустя некоторое время ярость, пронзающая каждый дюйм моего тела, утихает, и я перестаю бороться. Тогда ко мне снова возвращаются мои зрение и слух, и я осознаю, что меня держат две сильные руки.

— Гария?

Я оборачиваюсь и вижу свою подругу, из носа которой хлещет кровь, пока она удерживает меня, а Персуа лежит на полу. Люди всё ещё кричат от боли… я вижу, как Бегуны держатся за глаза, и ещё больше людей кричат, оглушённые. Рядом с Персуа находятся два