высказывают аналогичные претензии, мы, как правило, не замечаем этого - мы просто сочувствуем. Примечательная ирония этой дискуссии заключается в том, что Хэйдт, а также Эдвард Шлоссер - псевдонимный автор книги "Я либеральный профессор, и мои либеральные студенты меня ужасают", Vox, 3 июня 2015 года, https://www.vox.com/2015/6/3/8706323/college-professor-afraid-essentially - утверждают, что все чаще становятся жертвами жалоб студентов на них (на основании, на мой взгляд, не слишком убедительных доказательств). Это один из аспектов, в котором сочувствие действительно напоминает товар (идею, которую я вообще считаю коварной и ошибочной, о чем будет сказано чуть позже). Скорее всего, им пользуются те, кто богаче в монете привилегий (см. прим. 18 ).

15. См. Кристи Дотсон (2016) и Кристофер Леброн ( 2016 ; 2017 ) для важных дискуссий на эту тему.

16. Вышеприведенные комментарии цитируются в статье Майкла Э. Миллера "Д'Арси Нил: активист-инвалид, которому пришлось ползти с рейса United Airlines, рассказывает о последовавшем за этим унижении", The Independent, 28 октября 2015 года, http://www.independent.co.uk/news/world/americas/the-disabled-gay-activist-who-had-to-crawl-off-his-united-airlines-flight-and-into-even-more-a6711626.html. Отрывок из статьи:

Однако вы, вероятно, не слышали о том, что произошло потом: невежество, комментарии в Интернете, дикие обвинения и унижение от ползания на руках на публике - все это снова и снова повторялось в Интернете.

"В Интернете есть часть людей, которые считают, что я притворяюсь или что я меркантильный человек и просто хочу получить деньги", - сказал Нил. "Кто-то даже сказал, что я делаю это, чтобы поднять престиж организации Black Lives Matter, на что я очень обиделся".

Первое, что вы должны знать о Ниле, - это то, что его жизнь была чертовски трудной. Уроженец округа Колумбия - афроамериканец, открытый гей и инвалид - тройное меньшинство.

"Я родился с церебральным параличом... ."

Но второе, что вы должны знать о нем, - это то, что он определенно не хочет, чтобы его жалели. . . .

17. Ср. понятие Арли Рассел Хохшильд "глубинная история", которое также ссылается на метафору "линии" и призвано кристаллизовать политическое мировоззрение субъектов ее недавнего этнографического исследования, Strangers in Their Own Land" (2016). Хохшильд провела пять лет с белыми консерваторами в небольших городках и сельских районах Луизианы, первоначально членами "Чайной партии", которые в большинстве своем стали сторонниками Трампа после республиканских праймериз. Хочшильд пишет, что в этих сообществах,

сцена для возвышения Трампа была подготовлена, как хворост перед зажженной спичкой. Сошлись три элемента. С 1980 года практически все, с кем я общался, чувствовали себя на зыбкой экономической почве, что заставляло их сжиматься от самой идеи "перераспределения". Они также чувствовали себя культурными маргиналами: их взгляды на аборты, однополые браки, гендерные роли, расу, оружие, флаг Конфедерации - все это высмеивалось в национальных СМИ как отсталое. И они чувствовали себя частью демографического спада: "Таких белых христиан, как мы, становится все меньше и меньше", - сказала мне Мадонна. Они начали чувствовать себя осажденным меньшинством. К этим ощущениям добавилась культурная тенденция, описанная У. Дж. Кэшем в книге "Разум Юга", хотя и распространенная в более мягкой форме за пределами Юга, - отождествлять себя "наверху" социальной лестницы с плантатором, нефтяным магнатом и чувствовать себя отстраненными от тех, кто находится ниже по лестнице.

Все это было частью "глубокой истории". В этой истории незнакомцы опережают вас в очереди, вызывая у вас тревогу, обиду и страх. Президент вступает в союз с сократителями очереди, заставляя вас чувствовать недоверие, предательство. Человек, стоящий впереди вас в очереди, оскорбляет вас как невежественную деревенщину, заставляя вас чувствовать себя униженным и злым. Экономически, культурно, демографически, политически вы вдруг стали чужаком на своей собственной земле. Весь контекст Луизианы - ее компании, ее правительство, ее церковь и СМИ - усиливает эту глубокую историю. Так что эта глубинная история была заложена еще до того, как чиркнула спичка". (221-222)

18. Это истина, что сочувствие и сопереживание являются центральными моральными способностями, возможно, даже основными (хотя я сам не решался бы заходить так далеко). И все же, когда люди просят о сочувствии и сопереживании, это часто может вызвать враждебность и обиду. Вероятно, эти моменты тесно связаны - возможно, желание сочувствия считывается как эмоциональный шантаж или аффективный аналог морализма. И, обобщая, я думаю, что мы часто неявно рассматриваем сочувствие как товар, за которым нужно встать в очередь, пропорционально своим травмам, в отличие от того, насколько он мешает сортировке других, более нуждающихся людей, или обременяет тех, кто оказывает помощь. Но это всего лишь ошибка. Не существует центрального хранилища сочувствия и способа справедливо распределить его между всеми, кто в нем нуждается. Более того, сочувствие не является строго ограниченным ресурсом. Конечно, он также не бесконечен. Но теоретически мы все могли бы быть более отзывчивыми друг к другу, причем взаимно, по крайней мере диахронически. (Подробнее об этом см. Manne 2016c ).

19. Регина Рини, "Микроагрессия, макроповреждения", LA Times, 12 октября 2015 г., http://www.latimes.com/opinion/op-ed/la-oe-1012-rini-microaggression-solidarity-20151012-story.html.

20. С одной стороны, можно испытать чувство облегчения от осознания того, что вы не одиноки в переживаниях, которые, возможно, трудно классифицировать, но которые явно считаются неким злоупотреблением, эксплуатацией или созданы для интимных отношений со слишком большой разницей во власти; см. обсуждение на Manne (2017) .

21. В этом мне помогли беседы с Квиттери Гуно и чтение ее работы об "инструментализированной агентности" в связи с делами о сексуальном насилии.

22. "Это всегда вызывало у Бьяртура такую реакцию, словно ему вменялись какие-то преступные наклонности. Это способствовало агрессии в его натуре все эти годы, его страсти к свободе и независимости" (104).

23. Роман Лакснесса в целом во многом свидетельствует об искренности и глубине стремления Бьяртура к независимости, хотя другие, возможно, просто проявляют гордыню, исповедуя его. Я слышал, как говорили, что Бьяртур - один из самых упрямых, кровожадных, яростных персонажей в литературе XX века.

24. Это блестящее - и потому редкое - изображение чего-то похожего на ницшеанский ресентимент изнутри. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что отношение Бьяртура к приставу и поэтессе во многом отличается от классического ницшеанского ресентимента, проявляемого слабыми по отношению к сильным. Это можно истолковать как сентимент, который Ницше допускал, что сильный может иногда испытывать к слабому, хотя, несмотря на социальные отношения между ними, эта пара вряд ли достойна восхищения или благородства. Их души "близоруки", в отличие от высокодуховной свирепости Бьяртура.

25. Представление об отвращении - до какого жалкого состояния он доведен! - становится еще более преувеличенным, когда мы переходим к таким отрывкам, как следующий, описывающий возвращение Бьяртура домой. Пока Гудни, экономка пристава,