-Минимизация обвинений или пренебрежительное отношение к ним (например, практика убеждения женщин не выдвигать обвинения в домашнем насилии против своих партнеров и бывших партнеров; обвинение студентов колледжа мужского пола в менее серьезных преступлениях, чем те, в которых их обвиняли, часто без согласия или предварительного уведомления жертвы);

-Чтобы преступление было признано случайным и необъяснимым, а не частью более крупной модели женоненавистнической агрессии, или чтобы обвинения были полностью сняты, путем выдвижения якобы индивидуальных и идиосинкразических факторов в его причинной этиологии, таких как психические заболевания (рассмотрим формальные и неформальные "заявления о невменяемости", как во многих недавних массовых расстрелах, совершенных белыми мужчинами);

-быть объектом встречных обвинений в эгоизме, агрессивности, лживости и манипулятивности (часто выдвигаемых в качестве оснований для особой озабоченности ложными заявлениями об изнасиловании, несмотря на то, что мало доказательств наличия здесь реальной, а не гипотетической проблемы; рассмотрим также концепцию "воина социальной справедливости");

-оскорбление (например, обвинение в "инфантильности", чрезмерной чувствительности, неспособности справиться с собственными проблемами зрелым, взрослым способом); и

-преследование, угрозы и возможные (повторные) травмы со стороны поклонников и защитников обвиняемого (как при перекрестном допросе женщин до появления законов о защите от изнасилования).

Учитывая готовые примеры, приведенные в скобках, и скудость аналогов в противоположном гендерном направлении, такие предсказания - то есть, что женщины, пытающиеся привлечь доминирующих мужчин к ответственности, будут сталкиваться с повышенным риском возникновения подобных барьеров - имеют значительное правдоподобие prima facie. В главе 6 я также привел дополнительные доказательства следующего тезиса: мужчины, доминирующие над женщинами, не только находятся в привилегированном положении, но и необычайно хорошо защищены от потери своего привилегированного социального положения, по крайней мере, во многих случаях.

Итак, как мы видим, существует множество потенциальных камней преткновения для женщин, которые пытаются выдвинуть обвинения против мужчин, занимающих доминирующее положение в обществе, в женоненавистническом поведении. И есть причины, которые положительно свидетельствуют против этого, как показано выше. А как быть в случаях, когда не существует никаких правовых или гражданских средств защиты, как, например, в случае с микроагрессией? Еще труднее понять, зачем кому-то беспокоиться в таком случае, если вообще стоит.

Таким образом, если рассматривать цель как привлечение преступника к ответственности, получение материальных ресурсов и выгод, не говоря уже о привлечении сочувствия и внимания, вопрос Кэмпбелла и Мэннинга остается открытым. Если предположить, что именно эти надежды движут женщинами, то их обращение к правосудию не кажется рациональным или даже легко объяснимым.

Но это может быть и не так. Реджина Рини утверждает, что привлечение внимания к тому, каким образом человеку причинили вред как подчиненному члену группы, иногда может быть лучшим или даже единственным жизнеспособным способом укрепления солидарности с другими людьми, находящимися в аналогичном положении.19 Таким образом, можно добиться серьезного отношения к своим травмам или, по крайней мере, получить утешение от того, что их признают другие, столь же уязвимые люди.20 Конечно, если системы социальных санкций, как формальные, так и неформальные, направлены на поддержание патриархальных ценностей и интересов, то не всегда верно, что силу можно найти в количестве как таковом. Но иногда "краудсорсинг силы" (как бы это сказать) таким образом действительно кажется эффективным. И это становится все более возможным в эпоху социальных сетей.

Разумеется, с ростом силы краудсорсинга возрастает и ответная агрессия, а также попытки минимизировать и дискредитировать людей, обладающих ею. Но и сама социальная поддержка, и перспектива улучшения распознавания образов имеют немалую ценность. Для женщин быть предупрежденными о том, как работает женоненавистничество, - это, помимо всего прочего, еще и защита от газового освещения (вспомним введение).

Поэтому я полностью согласен с объяснением Рини о пользе обнародования микроагрессии, скажем, для укрепления солидарности. Но я думаю, что к этому можно добавить еще один кусочек головоломки, совершенно иной по своей природе. И то, что последует далее, также опровергнет обвинение - которое исходит не только от правых, но иногда и от левых - в том, что утверждение виктимности подразумевает принятие нынешней и будущей пассивности, в отличие от признания прошлого или настоящего бесправия и унижения, что часто требует и проявляет самостоятельность и мужество.21 Именно так я и буду утверждать на примере следующего примера . Он также показывает, что соответствующие тенденции и мотивы очевидны и за пределами США и возникли задолго до появления Интернета, социальных сетей и т. д. Наконец, он показывает, что полунамеренная игра в жертву в некоторых контекстах, после того как дело дошло до драки, не является несовместимой с ценностью самодостаточности и независимости. Напротив, первое может демонстрировать второе.

НЕЗАВИСИМЫЕ ЛЮДИ: ТЕМАТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

В романе "Независимые люди" нобелевского лауреата Халльдора Лакснесса ([1934] 1997) главный герой - недавно освобожденный крестьянин Бьяртур, который пытается заработать на жизнь как независимый человек, разводя овец на небольшом, негостеприимном участке земли в Исландии. (Бьяртур переименовывает свое поместье в "Летние домики" - оптимистичный вариант предыдущего названия "Зимние домики"). В начале романа есть запоминающаяся сцена, в которой новая жена Бьяртура, Роза, беременная чужим ребенком, остается одна с овцой за компанию, пока Бьяртур уезжает на облавную охоту. Голодная и полубезумная от одиночества, Роза убеждает себя, что овца одержима. Она бесцеремонно перерезает ей горло, делает из нее жирную колбасу и жарит ее на огне, после чего наедается до бесчувствия.

Когда Бьяртур возвращается домой, Роза, как и следовало ожидать, ничего не знает о местонахождении овцы. Тогда Бьяртур отправляется в горы на поиски пропавшего члена своего стада. Тем временем у Розы начинаются схватки, и впоследствии она умирает при родах. Вернувшись домой, Бьяртур обнаруживает окоченевший труп своей новой невесты, а его собака Титла, свернувшись "паршивым телом" вокруг новорожденной девочки, как могла, выкармливает ее теплом своего живота. Бьяртуру остается только попытаться сохранить жизнь младенца - задача, которую он считает "величайшей по важности", чувствуя себя благородным человеком. (Он намерен воспитывать ребенка как своего собственного, несмотря на ее биологическое отцовство, с которым он уже смирился). Но при этом он сталкивается с ужасной проблемой, учитывая, что он придает огромное значение сохранению своей независимости. "Должен ли он тогда просить помощи у других людей?" - спрашивает он себя. "Последнее, что он внушил своей жене, - не просить помощи у других людей: независимый человек, который прибегает за помощью к другим , отдает себя во власть архи-изгоя; и теперь такое же унижение предстояло испытать ему, Бьяртуру из Летних домов; но он был полон решимости заплатить все, что от него потребуют" (1997, 100-101).

В этот момент Бьяртур, испытывая неловкость, отправляется в дом судебного пристава