Телеграмма

28 апреля /11 мая 1915 г.[402]

Сегодня английский посланник сообщил французскому и мне, что, вследствие инструкций Грэя, он спросил в субботу у Радославова, на каких условиях Болгария согласилась бы выступить. После долгих уверток Радославов вынул карту и указал на спорную и бесспорную зону, Драму, Серес и Кавалу, на что после(дний)[403] заметил ему, что хотя это и чрезмерно, но все же может составить базу для переговоров. Такое отдельное от нас выступление английского посланника, помимо того, что обречено по существу на неуспех, утверждает здесь все более и более впечатление, что между нами и англичанами нет полной согласованности. Передавая мне вышеизложенное, Айронсайд добавил в виде объяснения, что Англия форсирует Дарданеллы в интересах России, что цель этой тяжелой операции — предоставить нам Константинополь и что для уменьшения жертв нужно скорейшее выступление Болгарии. Шаг английского посланника имеет, впрочем, ту хорошую сторону, что вопреки прежним разговорам Айронсайда, — смотри мою телеграмму № 256[404], — английское правительство солидарно с нами в желании выступления Болгарии. Мы с французским посланником сомневаемся только, чтобы прием, к которому прибегнул наш английский сотоварищ, достиг цели.

Савинский.

203. Памятная записка великобританского посольства в Петрограде российскому министру иностранных дел С. Д. Сазонову[405]

№ 42.

Посольству его величества было предписано сэром Эдуардом Грэем уведомить императорское министерство иностранных дел, что посол его величества в Париже получил инструкцию настаивать перед г. Делькассе на важности предоставления союзным представителям в Софии возможности выбрать подходящий момент для формального предложения Болгарии.

Сэр Ф. Берти должен указать, что, даже если греческие выборы пройдут в благоприятном для Венизелоса смысле, в чем нельзя быть вполне уверенным, конкретное сотрудничество Греции потребует неизбежно для своего подготовления нескольких недель. Положение в Дарданеллах, между тем, делает крайне важным, чтобы Болгария вступила в войну как можно скорее. Уже тот факт, что болгарскому правительству будут сделаны предложения, даже если бы они оказались недостаточными, придаст вес тем аргументам, которые могли бы быть использованы нашими сторонниками в Софии для того, чтобы произвести на него усиленное давление.

Должно пройти известное время, чтобы представился столь же благоприятный случай для переговоров, как тот, который дает нам вступление Италии в войну[406], и, не делая никакого предложения, мы можем потерять почву.

Как только необходимые инструкции будут посланы его французскому коллеге, сэр Г. Бакс-Айронсайд должен сделать болгарскому правительству формальное сообщение или в качестве предложения трех союзных держав, или в виде предложения, исходящего от правительства его величества и поддержанного российским и французским правительствами, в зависимости от того, что покажется наиболее желательным ему и его коллегам.

Он должен прибавить, что сэр Эдуард Грэй не считает возможным для держав определенно взять на себя то, что указано г. Сазоновым[407], но что державы приложат все усилия, чтобы добиться уступки Драмы, равно как и Кавалы.

Сэр Эдуард Грэй полагает, что наиболее подходящим моментом для сообщения может быть объявление Италией войны, и считает, что Фицморис или какое-либо другое подходящее лицо могли бы быть использованы для осведомления лидеров оппозиции и г. Владова относительно предложения, которое мы готовы сделать.

24 мая 1915 г.

204. Российский посол в Лондоне граф А. К. Бенкендорф министру иностранных дел С. Д. Сазонову

Телеграмма[408]

№ 365. 13/26 мая 1915 г.

Камбон, вернувшийся из Парижа, строго доверительно сообщил мне, что Делькассе, хотя и не желает стать в оппозицию петроградскому и лондонскому кабинетам, однако не слишком сочувствует выступлению Софии. В Париже, таково мнение Камбона, полагают, что Болгария ни в коем случае не выскажется раньше, чем союзники захватят весь Галлиполийский полуостров, и что остается сомнительным, что болгарская армия сможет форсировать линию Чаталджи; таким образом, точное определение и расширение в настоящий момент приобретений, предназначенных Болгарии, не могло бы быть оправдано уверенностью в немедленных военных выгодах, — к тому же недостаточно надежных, — тогда как Болгария может быть в ближайшем будущем вовлечена [в войну] ходом событий на условиях, менее тяжелых для Сербии. Ввиду того, что этот разговор носил совершенно личный характер, настоятельно прошу Вас ни в коем случае на него не ссылаться.

Бенкендорф.

205. Российский посланник в Софии А. А. Савинский министру иностранных дел С. Д. Сазонову

Телеграмма

№ 308. 21 мая ⁄ 3 июня 1915 г.

Ответ болгарского правительства на наше предложение еще не представлен[409], и, по имеющимся у меня сведениям, не принято окончательного решения. Предложение признается весьма серьезным и не менее важным. Хотя официально секрет соблюдается, однако все знают главные положения и усиленно обсуждают. Так как наши враги австро-венгры и враждебные болгары употребляют все усилия, чтобы дискредитировать наше предложение и представить его в ложном свете, старался… разъяснить самым разнообразным и наиболее влиятельным факторам значение нашего шага и важность для Болгарии, чтобы в ответе державы не увидели злой воли. Из многочисленных разговоров с наиболее серьезными людьми из правительственных партий, македонцев и оппозиции, сознающими, что от ответа зависит будущее Болгарии, убедился, что наши враги стараются истолковать особенно неблагоприятно для нас, во-первых, обязательство выступить «со всеми вооруженными силами», указывая, что оставление границы без защиты до выступления Румынии и Греции было бы гибелью для Болгарии, и, во-вторых, подчинение болгарских компенсаций территориальному расширению Сербии, в чем усматривается укол болгарскому самолюбию и опасение, что в случае неполучения сербами совершенно определенных приращений и Болгария останется без компенсаций. Сообщившие мне это благожелательные и разумные лица — в том числе известный Вам Владов — не без основания указывают, во-первых, что если выступление Болгарии последовало бы до определения Румынии и Греции, то нужно было бы предоставить болгарам оставить часть войск для защиты границы, и, во-вторых, что раз державы-победительницы будут в конце войны устраивать распорядок, то они и дадут Сербии то, что признают нужным, без необходимости предварительного упоминания о там; что король, по-видимому, понимает… что придется переменить политику, но, как мне сообщили из очень достоверного источника, открыто говорит, что предпочел бы, чтобы, если не «Румынский Гогенцоллерн»[410], то, по крайней мере, муж сестры германского императора[411] раньше его вынул шпагу против «старика Франца-Иосифа, которому-де он столь многим обязан». Во всех разговорах и всеми способами даю понять, что разные более мелкие подробности можно будет уладить путем переговоров, если только в ответе Болгарии державы усмотрят совершенно определенное принципиальное согласие. Возбуждался вопрос и о «спорной» зоне, и указывалось, что, после того, что ее судьба была в свое время предоставлена решению государя императора[412],