не можем участвовать вместе с Россией в этой великой борьбе, что было бы нашим священным долгом, все же готовы содействовать ей во всех других отношениях, готовы сделать для нее то, что Россия, будучи нейтральной державой, делала для нас два года назад во время войны с Турцией. Несмотря на все эти глубокие огорчения, у меня еще остается надежда, что такой опытный болгарин, как Вы, не можете не волноваться теми же чувствами и не испытывать ту же боль, когда перед ним встает такой вопрос. Поэтому я представляю настоящее донесение с уверенностью, что оно своевременно и что Болгария не должна упустить исторический момент, чтобы исполнить свой долг и осуществить свои идеалы, ради которых она принесла такие громадные жертвы. Если Вы возьметесь за это дело, господин министр, то Вы поймете, насколько искренни были мои побуждения и насколько доброжелательны мои намерения.

Примите, господин министр, уверение в отличном моем к Вам уважении.

М. Ив. Маджаров.

194. Российский посланник в Сербии князь Г. Н. Трубецкой министру иностранных дел С. Д. Сазонову

Телеграмма

№ (3) 48. 19 марта ⁄ 1 апреля 1915 г.

Лично.

Престолонаследник доверительно поведал мне, что генерал Пэджет рассказал ему по возвращении из Болгарии о своем разговоре с королем Фердинандом. Когда последний сказал, между прочим, что линия Энос — Мидия не настолько интересует сама по себе Болгарию, чтобы она из-за этого пошла на войну с Турцией, генерал сказал: «А Константинополь?» — «Ну, что же Константинополь, мы туда придем, чтобы уйти», — возразил король. «Отчего? — спросил Пэджет. — Может так случиться, что вы там и останетесь. Мы с Францией можем не всегда остаться союзниками России, и тогда для нас будет лучше, чтобы в Константинополе были вы». Король ответил на это театральным жестом. Престолонаследник подчеркнул, что беседа Пэджета с ним была доверительного характера и что генерал Пэджет сам не придает своим заявлениям характера политического авторитета, однако слова посланца английского короля могли глубоко запасть в воображение царя Фердинанда как в силу его мегаломании, так и ввиду того, что в Болгарии все время рассчитывают на антагонизм английских интересов с нашими. Беседа эта лишний раз указывает, насколько необходимы самые точные гарантии как наших прав, так и условий военного сотрудничества болгар, если бы оно состоялось. Не могу не добавить, что разговор, подобный указанному, не подвигает, а замедляет выступление Болгарии, раз самые фантастические ее притязания получают такого рода поощрения.

Трубецкой.

195. Памятная записка великобританского посольства в Петрограде российскому министру иностранных дел С. Д. Сазонову[393]

Сэр Эдуард Грэй отправил следующие инструкции представителю его величества в Софии:

Союзные державы убедились в том, что болгарское правительство не желает высказаться до того момента, пока не будет явного перевеса в пользу Тройственного согласия, и что поэтому оно желает выждать событий.

Тем не менее, мы полагаем, что в интересах как самой Болгарии, так г. союзников желательно, чтобы болгарская политика определилась в настоящий момент или чтобы, по крайней мере, Болгарии была предоставлена возможность определить эту политику. Болгарское правительство должно сознавать, что ценность болгарского сотрудничества значительно понизится, когда Дарданеллы будут форсированы, и что тогда произойдет пропорциональное уменьшение болгарской программы компенсаций.

Поэтому, после того как Ваш русский и французский коллеги получат подобные инструкции, Вы сообщите болгарскому министру иностранных дел, что, если на условии достижения Болгарией урегулирования положения па основе договора с Сербией 1912 г. (с включением Монастыря), а также получения ею линии Энос — Мидия болгарское правительство готово выступить на стороне союзников, — необходимо, чтобы оно тотчас же сделало заявление по этому поводу. Предполагаемое урегулирование положения на основе договора 1912 г. находится в зависимости, конечно, от соответствующих компенсаций, которые должна получить Сербия в других странах.

Сэр Г. Бакс-Айронсайд одновременно с этим получил секретную инструкцию принять меры к обеспечению того, чтобы вышеизложенный шаг был доведен до сведения болгарской оппозиции.

Уведомляя российского министра иностранных дел о вышеизложенных инструкциях, данных великобританскому посланнику в Софии, сэр Дж. Бьюкенен получил предписание добавить, что, имея в виду официальное отклонение болгарским правительством от себя всякой ответственности за набег, недавно произведенный болгарскими бандами на Македонию, сэр Эдуард Грэй полагает целесообразным при заявлении по поводу болгарского сотрудничества не настаивать на вопросе о набеге.

8 апреля 1915 г.

196. Российский посланник в Софии А. А. Савинский министру иностранных дел С. Д. Сазонову

Телеграмма

№ 213. 3/16 апреля 1915 г. (6 ч. 30 м. веч.)

Требует срочных распоряжений.

Ваша телеграмма 1666[394] получена.

Лично. Французский посланник сообщил мне несколько телеграмм Делькассе, в которых последний, со слов английского посла в Париже, передавал Ваши разговоры 28 и 29 марта с Бьюкененом по поводу проектируемых Вами угрожающих мер против Болгарии и поведения последней в валандовском инциденте; инцидент этот, имевший место уже две недели тому назад и который в свое время признавался нежелательным оставить без внимания, теперь забыт, а главное, смею уверить, болгарское правительство в нем менее виновно, чем в других случаях, например, в нападении на мост при Демир-Капу[395], уже не говоря о всех нарушениях нейтралитета по наущению Австрии. Инициаторами валандовского набега являются, без всякого сомнения, австрийцы; организаторами — здешний австрийский военный агент и министр финансов Тончев, находящийся у австрийцев на откупу; исполнителями — македонцы, турки, австрийцы, быть может, несколько болгар. Радославов скорее смущен: он призывал македонских вождей для убеждения и велел разоружить всех вернувшихся со станции Струмицы участников набега. Здешний сербский посланник, человек уравновешенный, не шовинист, как некоторые другие сербские представители за границей, говорил мне, что, во внимание к важности минуты, сербы готовы не поднимать истории, если бы только они были застрахованы в будущем от повторения подобных набегов.

Настроение Болгарии, как я доносил все последнее время, с каждым днем более и более высказывается за присоединение к Согласию; самые крайние элементы, вроде македонцев, готовы идти на уступки, отказываясь теперь от всяких территориальных изменений до окончания войны.

С другой стороны, если в начале войны положение Болгарии, с чисто военной точки зрения, было для нас более или менее безразлично, то теперь, со времени начала действий на Проливах, мне кажется, что это не так. Болгарам, как Вы уже знаете, я без устали повторяю, что с ними или без них план держав будет неукоснительно приведен в исполнение, но помощь Болгарии теперь, конечно, нам нужна, и наша задача значительно усложнится, если мы будем иметь дело на Проливах и у Константинополя с соединенной турецко-болгарской армией.

Ввиду всех этих соображений мне казалось бы, что разрыв с Болгарией был бы теперь несвоевременным, но,