себе несколько лет свободы, и над этим стоило серьезно поразмышлять.

– Но они же сами говорят, что ничего не было, – растерянно проговорил Сергей.

– Так, значит, это правда? – быстро спросил следователь.

– Правда, – помолчав, ответил Калистратов и еще раз попросил: – Можно я здесь?

Не ответив, Горбунов вызвал конвойного, и когда тот вошел, распорядился:

– На полчаса его в одиночку. Какая у нас свободная?

– Кажется, пятьдесят первая, – ответил сержант.

После общей камеры одиночка показалась Сергею чуть ли не лечебным санаторием. Он со стоном повалился на нары и, глядя в растрескавшийся серый потолок, принялся размышлять, чем для него обернется вся эта невероятно темная история с банком. Думать о самом плохом не хотелось, в счастливый исход верилось с трудом, а потому Калистратов решил пустить все на самотек, довериться своей не очень счастливой судьбе и ждать. Ожидание – это было единственное, что ему оставалось, и главным сейчас было – смириться и по возможности быстро приспособиться, чтобы выжить.

Как Горбунов и говорил, через полчаса Сергея вывели на улицу и впихнули в милицейский микроавтобус. На переднем сиденье уже расположился сам следователь, Калистратова усадили между двумя конвойными, и машина выехала за ворота следственного изолятора.

Глава 14

К утру Антон Скоробогатов хорошо отоспался, но чувствовал себя отвратительно. Первой мыслью его была: «Господи, надо протрезветь, надо обязательно протрезветь, иначе я никогда не выберусь из этой гребаной страны». Отбросив одеяло на Валентину, он поднялся, раскачиваясь, минут пять посидел на краю тахты, а затем ушел в ванную. Там Антон долго приводил себя в порядок и под душем твердо решил не пить до тех пор, пока не пересечет границу. Из ванной Скоробогатов вышел злой и бодрый. Он тут же сел за телефон звонить Владику, но того как назло не оказалось дома. Антон с удивлением посмотрел на часы – было всего лишь половина девятого утра.

– А когда он будет? – спросил Скоробогатов, и тот же детский голос ответил:

– Не знаю. Он не ночевал дома. Наверное, скоро заявится.

– Девочка, передай ему, что звонил Антон. Обязательно передай. Я перезвоню. Пусть дождется моего звонка.

– Хорошо, – ответила младшая сестра Владика. Она хотела было положить трубку, но Скоробогатов вдруг выкрикнул:

– Девочка, девочка, скажи мне ваш адрес! Я, наверное, заеду сам.

Адрес Антон не стал записывать. Улицы с таким названием можно было отыскать в любом городе страны, а номера дома и квартиры оказались совсем простыми. Скоробогатов лишь несколько раз повторил их про себя и понял, что не забудет эти цифры даже если напьется до бесчувствия.

Очередная отсрочка с документами не на шутку разъярила Антона. С тех пор как приятель, Петухов, обокрал его, у Скоробогатова все пошло наперекосяк. Бестолковые попойки только отнимали у него время и силы, и это при том, что Антона разыскивали и, вероятно, давно вышли на след. Вместо того чтобы заплатить Валентине за ночлег и навсегда укатить из страны, он затеял с ней бессмысленный роман и даже надумал забрать ее с собой.

– Ф-ф-у-ты, черт! – Антон сильно тряхнул головой, будто избавляясь от напасти, и с ненавистью посмотрел на тахту, где, вальяжно раскинувшись по диагонали, все еще спала хозяйка квартиры. – Все, хватит!

– Ты уже встал? – не меняя позы, томно спросила Валентина.

– Встал, встал, – раздраженно ответил Скоробогатов. – Спи, еще рано.

По справочной он быстро выяснил телефон гостиницы «Центральная» и позвонил. После глупых и совершенно необъяснимых препирательств дежурная все же соединила его с номером Эйве Кекконена, и Антон с облегчением вздохнул:

– Хоть этот на месте…

Финн обрадовался Скоробогатову, словно старому другу, предложил вместе съездить посмотреть Петродворец, а потом пообедать в ресторане. Антона такой расклад не устраивал, ему нужно было срочно разыскивать Владика, и он договорился с Эйве встретиться в восемь вечера у подъезда гостиницы и поужинать где-нибудь на Невском. Для себя Скоробогатов решил, что это будет «Посейдон», но заранее говорить об этом Эйве почему-то не стал.

Положив трубку, Антон еще раз взглянул на Валентину и окончательно решил, что отсюда надо уходить. В этой квартире его раздражало все: и надоевшая хозяйка, и убогая обстановка ее жилища, и бардак, который они устроили пока пьянствовали. Мысль о том, что, возможно, ему придется провести здесь еще несколько дней, вызвала у Скоробогатова приступ тошноты – однокомнатная квартира нисколько не походила на апартаменты миллионера, каковым он себя считал уже без малого неделю.

Окончательно собравшись, Антон отыскал в кухонном столе два целлофановых пакета, разделил бриллианты на две равные части и хорошенько упаковал их. Затем он обернул обе лодыжки пакетиками, натянул на них носки и прошелся по кухне, проверяя, не будут ли камни мешать при ходьбе. Оказалось, что более удобного места для своего состояния ему не найти.

Положив пистолет во внутренний карман куртки, Скоробогатов вышел в прихожую и открыл входную дверь. В этот момент, словно что-то почувствовав, из комнаты выскочила заспанная Валентина. Она запахивала на себе простыню, одновременно пыталась придать волосам какое-то подобие прически и вопросительно смотрела на Антона.

– Ты куда? – испуганно спросила она.

– По делам, – холодно ответил Скоробогатов. – Иди ложись, я скоро буду. Приберись пока, а то там такой срач.

Последняя фраза несколько успокоила хозяйку квартиры, и она подплыла к Антону, чтобы поцеловать его, но он уже переступил порог и лишь махнул ей рукой.

– Во сколько ты будешь? – крикнула Валентина в раскрытую дверь. – Я приготовлю обед.

– Хорошо, – сбегая по ступенькам, ответил Скоробогатов. – Вечером буду. Часов в пять.

Антон проскочил подворотню, свернул налево и большими шагами направился в сторону петуховского дома. Сейчас ему было все равно, в каком направлении идти, он навсегда покидал Валентину, а потому просто старался отойти от ее дома как можно дальше. Удаляясь, он с каждой секундой ощущал, как к нему возвращается былая уверенность в себе, как в прохладном утреннем воздухе постепенно