Проснулся Калистратов от того, что кто-то теребил его за плечо и одновременно шептал на ухо:

– Киллер. Слышь, Киллер?

– Чего? – Позабыв об ушибах и ссадинах, Сергей попытался сесть, но лишь вскрикнул от острой боли и остался лежать на спине. Его возвращение в реальный мир было настолько тяжелым и болезненным, что Калистратов жалобно застонал, чертыхнулся и с мученическим выражением на лице проговорил: – Ну чего еще? Я спать хочу.

– Слышь, Киллер, я завтра на свободу выхожу, – заговорщицки зашептал незнакомец. – Если нужно что передать, я сделаю.

– Что передать? – спросонья ничего не понимая, спросил Сергей.

– Что хочешь, – ответил доброжелатель. – Я на свободу выхожу, могу позвонить жене или дружкам. Могу записку передать. Не бойся, сделаю как надо.

То, как он говорил, непонятная страстность и торопливость его речи очень не понравилось Калистратову, а когда он разглядел лицо незнакомца, ему и вовсе сделалось противно. Подследственный был плешивым, давно небритым и почти совсем беззубым. Рот сокамерника напоминал черную дырку, тогда как глаза стеклянно блестели и, словно у настенных ходиков, все время двигались из стороны в сторону.

– Спасибо, не надо, – холодно ответил Сергей и закрыл глаза.

– Чего «не надо»? – горячо проговорил плешивый. – На свободу выхожу. Все передают. Корешок, я же слово в слово. Ни одна душа…

– Мне не надо, – повторил Калистратов.

Некоторое время доброжелатель молчал, но затем еще раз потряс его и предложил:

– Покурить хочешь?

– Нет, – отказался Сергей и с тихими стенаниями повернулся на бок. – Слушай, меня так сегодня… Дай поспать.

После разговора с плешивым Калистратов долго лежал и напряженно вслушивался в шорохи на другом конце камеры. Он размышлял, что бы все это могло значить и не последует ли за этим более близкое знакомство с сокамерниками, которого он так боялся. Сергей уже понял, что Киллер – это его кличка и, возможно, он будет носить ее до конца жизни. Он даже испытал некоторую гордость – все же не Хмырь, не Косой и не Горбатый. Назойливый доброжелатель сидел у него за спиной тихо, как мышь, заключенные спали, а в противоположном по диагонали углу кто-то переливисто храпел. В спертом воздухе ощущался запах табачного дыма, под глухим окошком сидел могучий человек с опущенной головой и курил. Через одинаковые промежутки времени его рука с огоньком сигареты прочерчивала короткую дугу, и тогда затененное лицо освещалось слабым оранжевым светом.

– Слышь, Киллер, – снова зашептал плешивый. – С тобой Саня хочет поговорить.

– Какой Саня? – после небольшой паузы спросил Калистратов.

– Узнаешь какой, – тихо рассмеялся плешивый. – Вон он, у стеночки сидит, тебя дожидается.

«Ну вот и началось», – с испугом подумал Сергей и приподнялся на локте, чтобы взглянуть на загадочного Саню. Сердце его учащенно забилось, и чем больше он старался взять себя в руки, тем хуже у него это получалось. От волнения Калистратов почувствовал, что сильно хочет пить и облизнул пересохшие губы.

– А нельзя до утра? – невольно выдав волнение, спросил он.

– Тебя же Саня ждет, – улыбаясь беззубым ртом, ответил плешивый и пожал плечами, давая понять, что от него, мелкой сошки, ничего не зависит. Сергей хотел было уже встать, но здесь произошло нечто совершенно неожиданное – сосед, бритый здоровяк шириной с матрас, на котором он все время лежал, вдруг приподнял голову и, обращаясь к доброжелателю, в полный голос проговорил:

– Вали отсюда. Еще раз подползешь, башку откручу и забью в парашу.

– Да меня Саня послал, – быстро посмотрев на своего хозяина, испугался плешивый. Он встал с четверенек, отошел на безопасное расстояние и, не зная, что делать дальше, остановился точно посредине между Саней и бритоголовым бугаем.

– Завтра разберемся. А ты лежи, – приказал сосед Калистратову и едва слышно, скорее сам себе прошептал: – Даже дерьмо не снится. Как в могиле…

После этого Сергей не менее часа с замиранием сердца ждал развязки, но незаметно для себя уснул и проснулся только когда охранник постучал в дверь и крикнул: «Подъем!» Какое-то время Калистратов лежал с закрытыми глазами, а когда открыл их, то не поверил, что наступило утро следующего дня. В камере было так же сумрачно и безнадежно мерзко, подследственные, словно привидения, по очереди лениво сползали с нар, отмечались у параши, а затем снова забивались в свои темные углы. Никто друг с другом почти не разговаривал, все выглядели вялыми, пришибленными и совершенно не походили на грабителей и убийц. Собранные в одной душегубке, эти люди как будто лишились своей зловещей сущности, которая отличала их от обычных законопослушных граждан. Сейчас они больше напоминали солдат-первогодок после долгожданного отбоя – день прошел, до дембеля далеко, можно лечь и хотя бы ненадолго забыться. Правда, здесь день только начинался, и ничего хорошего от него не ждал ни один из обитателей этого своеобразного чистилища.

На допросы начали вызывать почти сразу после завтрака. Сергей отказался есть жидкую пшеничную кашу, он лишь выпил теплый сладковатый чай с сильным химическим привкусом и до самого вызова ждал продолжения ночной истории. Но ее главные участники словно позабыли о ней или делали вид, что несколько часов назад ничего не произошло. Это вполне устраивало Калистратова, хотя он нисколько не сомневался, что днем ли, вечером ли, а может, и ночью знакомство с Саней обязательно состоится.

Заключенных по одному уводили, и некоторые исчезали надолго, но просторнее в каменном пенале от этого не становилось. Пришла очередь и соседа Сергея, имени которого он так и не узнал. После его ухода Калистратов лег на спину, закинул руки за голову и попытался уснуть, но не успел. Вскоре он услышал рядом с собой тихое шлепанье босых ног, открыл глаза и увидел здорового мужика с могучей волосатой грудью. Тот разглядывал Сергея как неодушевленный предмет или случайную покупку. Он словно бы изучал, насколько лежащая перед ним вещь прочна и добротна. При этом незнакомец несколько удивленно и как-то очень страшно улыбался.

– Свиридов, – едва слышно проговорил