окончательно расплатился с водителем и отпустил его. В пиццерию он вошел как был – в парике и с наклеенными усами, решив не снимать их до самой Финляндии. Вчерашнего невежливого вышибалу сменил другой, такой же здоровый, но в отличие от первого улыбчивый и хорошо знающий Владика. Он поздоровался с обоими за руку и с шутовским поклоном распахнул перед ними дверь.

За те полдня, пока они устраивали его дела, Антон несколько раз вспоминал о «жигулях» с московскими номерами, и этот маскарад помогал ему верить, что для него все закончится благополучно. До его отбытия за границу оставалось каких-нибудь несколько часов, Скоробогатов мучился из-за невозможности ускорить отъезд, но старался сохранять солидную невозмутимость – не суетился, не привередничал и не мешал Владику делать свое дело.

В это время посетителей в дорогой пиццерии было совсем мало – три обедающие пары и скучающая «бабочка» с бутылкой шампанского на столе. В зале было непривычно тихо, благодаря белоснежным скатертям по-больничному чисто и даже прохладно. Знакомый официант усадил их у окна, рассказал старый анекдот о новых русских, сам посмеялся над ним и, выяснив, что они будут есть, лениво удалился за перегородку.

– Дом родной, – оглядывая немудрено оформленный зал «Посейдона», проговорил Владик. – Сколько я здесь денег оставил, небоскреб можно было бы купить. Как в прорву все сюда улетает.

– А ты в наволочку складывай, – пошутил Антон.

– Нет, я русский человек, – хвастливо заявил Владик. – А мы, русские, сам знаешь…

– Я поэтому и уезжаю за бугор, – неожиданно серьезно проговорил Скоробогатов. – Надоело быть русским, хочется пожить по-человечески. – Он проводил настороженным взглядом двух милиционеров, которые вошли в пиццерию и сразу направились в святая святых – на кухню.

– Каждому свое, – рассмеялся Владик, но по выражению глаз Антон понял, что его слова Владику не понравились. Чтобы закончить этот неприятный для обеих сторон разговор, Скоробогатов встал из-за столика и пояснил:

– Пойду в сортир. Вроде и не пил ничего, а хочется, как из пулемета.

Через стеклянные входные двери Антон еще издалека заметил человека, который на секунду замешкался перед пиццерией, но потом, словно опомнившись, продолжил свой путь. Пешеход был примерно одного возраста со Скоробогатовым, выше его и значительно шире в плечах. Лица Антон почти не успел разглядеть, а вот походка заставила его вздрогнуть и остановиться – незнакомец двигался мягко и пружинисто как кошка. В каждом движении атлета чувствовалась недюжинная сила, но напугало Скоробогатова не это. До сих пор он никогда не обращал внимания на такие мелочи, как походка, посадка головы и осанка при ходьбе. Антон не заинтересовался бы этим и сейчас, если бы не поразительное сходство незнакомца с водителем московских «жигулей», который утром уже продемонстрировал ему свою упругую спортивную походку, когда вышел из машины и направился в подъезд.

Скоробогатов испугался по-настоящему – у него что-то вспыхнуло в мозгу, похолодело в животе, а на лбу выступили капельки пота. Он еще попытался уговорить себя, что, мол, обознался, перенервничал или не отошел после долгой попойки, но тут же вспомнил, что у водителя «жигулей» был очень похожий профиль и такая же светлая куртка с темными манжетами.

Так и не добравшись до сортира, Антон машинально ощупал на груди пистолет, затем вернулся к столику, и Владик, взглянув на него, встревоженно спросил:

– Ты чего?

– Помнишь, утром во двор заехали «жигули»? – быстро зашептал Скоробогатов.

– Да, – ответил Владик и испуганно посмотрел на входную дверь.

– Я только что видел водилу, – зловеще проговорил Антон. – Остановился у пиццерии, увидел меня и прошел мимо.

– Слушай, Ант, – совсем расстроился Владик. – Я не знаю, кого ты там у себя в Москве обул, понятия не имею, сколько ты взял и кто тебе будет отрывать голову. Я должен сделать тебе нормальные документы, получить свои бабки, и больше мы никогда не увидимся. Очень тебя прошу, не путай меня в свои дела. Я работаю по-маленькому, никого никогда не кидал, поэтому и живой. Давай сейчас разойдемся, а когда все бумаги будут готовы, встретимся. Ты меня не видел, я тебя не знаю. Вот так.

– Может, это и не он, – поняв, что напрасно всполошил своего благодетеля, проговорил Скоробогатов. Не менее страшным казалось ему сейчас, если Владик с перепугу передумает и откажется помогать. Другого такого человека он не знал, напрямую искать знакомства со специалистом по документам было бесполезно – они все были глубоко законспирированы и работали исключительно через своих, проверенных людей. – А отсюда можно выйти через служебку? – уже спокойнее спросил Антон.

– Запросто, здесь все свои, – поднимаясь, ответил Владик. Он еще раз посмотрел на дверь и, не увидев ничего подозрительного, быстро направился к перегородке, за которой начиналась кухня. Скоробогатов метнулся следом за ним.

– Левчик, – обратился Владик к официанту, который стоя производил на бумаге какие-то расчеты. – Мы передумали обедать. Выпусти нас через запасной. И вообще, если что, нас здесь не было.

– Ясный перец, – равнодушно ответил официант. – Идите, там открыто.

Со всеми предосторожностями они вышли во двор, и Владик увлек Антона в подворотню, которая вывела их на параллельную узкую улочку. Здесь они и расстались, сверив часы и договорившись встретиться в семь вечера в бильярдной, по соседству с домом владельца старенькой «ауди».

– Там получишь и ключи от машины, и бумаги. Только не приводи хвоста, – раздраженно проговорил Владик. – Крутись как черт, тысячу раз проверь, но не приводи. Если что заметишь, встречаемся в десять на Московском вокзале у билетных касс. Если не получится на вокзале, значит, в двенадцать здесь, в «Посейдоне». Лучше двадцать раз не встретиться и остаться живым, чем с бабками на кармане проколоться. Все запомнил?

– Понятно, – обиженно ответил Скоробогатов, которому очень не понравился вызывающий, жесткий тон Владика. Они оба двинулись в одном направлении, но по разным сторонам улицы, и на перекрестке наконец разошлись.

Антон быстро шел по тротуару и пытался составить для себя ясную картину происшедшего. Оставшись один, он получил возможность порассуждать о самом неприятном, но предельно важном для него событии. Появление водителя московских «жигулей» у «Посейдона» могло означать только одно – он следил за ними от самого дома