– Где же ты была, бес тебя раздери?!– задрожал ее голос у моего уха.

– Не надо никого драть,– глухо выговорила я и отстранилась.

Ей не нужно было спрашивать, как все прошло и что я теперь чувствую: всё сказали мои глаза.

Из гостиной вышел Антон и с грустным видом помахал мне рукой. Я подняла голову и устало посмотрела на парня.

– Ты опоздала на ужин,– попытался разрядить атмосферу он, но заметив мой взгляд, медленно вернулся в гостиную.

– Там все,– кивнула на гостиную Лада.

– Идем,– мертвым голосом произнесла я.

– Улыбайся,– прошептала подруга.

Выдавить улыбку я не смогла, но высоко подняла голову и несколько раз моргнула, чтобы оживить взгляд. За руку с Ладой я вошла в гостиную.

Все были здесь. Хворостовы и мои сидели в креслах и молчаливо пили чай. Но чашки были полны. Они лишь делали вид. Воздух в комнате можно было резать ножом. Я остановилась у порога и замедленно кивнула всем. Мама сразу поднялась и замерла на месте. В ее глазах блеснула тревога, но при всех она старалась держать себя в руках. За ней поднялись все остальные и с ожиданием посмотрели на меня.

Антон взял за руки Софью и Марью и провел мимо меня. Я мельком взглянула на девочек и натянуто улыбнулась их светлым лицам.

– Чья печать?– почти беззвучно проговорила мама, и ее ладонь тревожно легла на грудь. Папа сразу взял маму за другую руку и поцеловал ладонь.

Я и сама только теперь вспомнила, что на мне клеймо хомони: совсем не чувствовала руку. Медленно приспустив куртку, я открыла часть плеча. Серебристый узор был свежий, кое-где через защитный антисептический гель-пленку проступила кровь, но даже сквозь нее просматривался овал и зловещие завитки букв «К», «Г»…

– Хомони,– заключил папа.

– Макрон Кхелан Гот Босгорд,– выдохнула мама.– Я надеялась на это и боялась одновременно…

Хворостовы продолжали молчать.

– Но ведь все к лучшему, правда?– с дрожащей улыбкой обратилась она ко всем.

Я натянула куртку обратно и перевела беспомощный взгляд на Бориса и Светлану. Не сговариваясь, они оба едва заметно кивнули, а пальцы Лады сжались вокруг моих. Значило ли это, что меня уже не спасти? Или все еще поправимо?

– Ну вот, не все так плохо,– ободряющим тоном произнес Борис. Я поняла – он играет.

Мама громко вздохнула и обняла папу. Мне показалось, что с облегчением. Не с тем, что всё позади и волноваться не стоит, а с тем, что теперь появилась хоть какая-то определенность и притом не слишком пугающая. Конечно, им предстояло проводить меня на Гану, но то, куда я попаду, по их заблуждению, было лучшим будущим, потому что дочь автоматически занимала ступень высшего сословия. А значит, семья Ласо могла рассчитывать на защиту в определенных вопросах.

– Дарья, как ты?– отстранившись от папы, быстро приблизилась мама и заключила мое лицо в ладони. Она грустила, но уже не боялась.

Мне не было ни грустно, ни страшно – я была в ужасе, а тело продолжало ничего не чувствовать.

– Ма, я пойду к себе… Врач вколол мне какой-то сильнодействующий релаксант, что я ничего не чувствую. И на ногах еле стою,– тихо выговорила я, опуская глаза, чтобы она не заметила всю ту боль, что начала прорываться из сознания.

– Да, да. Лада, иди с ней. Я принесу тебе бульон,– вытирая мелкую слезу со своей щеки, кивнула мама.– Тебя же там не кормили…

Лада сразу потянула меня за собой.

– Алана, Виктор, мы, наверное, пойдем. Волноваться не о чем. Примите наши поздравления. Пусть Лада у вас останется,– услышала я голос Светланы, и почему-то в этих словах увидела знак: они идут готовить новый план, а Лада должна все разъяснить.

Мы вошли в комнату, и я ощутила мощный прилив сил. Сразу заперев дверь и собрав всю волю в кулак, без лишних слов я свернула к шкафу.

– Дари,– окликнула Лада.

Я не отозвалась. Достала рюкзак, вывалила из него все и, как робот, начала складывать все необходимое из собранного на Зорун багажа. Но дело в том, что я не знала, что понадобится, поэтому пихала в него все, чего касались руки, без разбору.

– Дари!– снова окликнула Лада, упала на колени рядом и встряхнула за плечи.

Я взглянула на нее невидящими глазами и уронила руки.

– Рюкзак маленький. Нужно побольше,– безжизненно выговорила я и стала подниматься.

– Дари, сядь! Успокойся! Тебе нужно прийти в себя, сосредоточиться,– затараторила Лада, тряся меня так, будто собиралась вытряхнуть душу.

– Я сосредоточенна,– спокойно выговорила я.– Это ты сейчас паникуешь.

– Дари!– застонала Лада и обняла меня.– Ну что ты делаешь, Дари? Очнись!

Я закрыла глаза и опустила голову на плечо подруги. Когда та начала гладить по волосам, спине, пожимать за руки и снова обнимать, слезы брызнули из глаз. Захотелось кричать, но я со всей силы сжала губы, уткнулась подруге в ключицу и завыла.

– Моя Дари! Все будет хорошо! Мы уже знаем, что делать,– быстро зашептала на ухо подруга.– Не бойся! У нас есть еще возможность тебя спасти. Все почти готово. Папа с мамой все решат. Папа уже договорился с кем-то. Тебя посадят на космическое корабль. Ты скоро улетишь отсюда. Макрон тебя не найдет…

От напряжения, что не могу выплеснуть свою боль криком или разнести полкомнаты, от черной дыры в груди из-за страха перед завтрашним днем разболелась голова.

– Космический корабль? Не челнок?

– Нет, целый корабль, представляешь?– сделала страшные глаза Лада и криво улыбнулась.

– Ты неисправимый оптимист,– выдохнула я и обняла ее.– Как бы я хотела быть такой сильной, как ты. Не знаю, смогла бы я так помочь тебе, как ты помогаешь мне. Одна со всем этим я не справилась бы…

– Глупости. Я помогаю тебе, потому что могу… А ты помогла мне, когда это было очень нужно…

– Когда?– отстранилась я, не припоминая случая, чтобы Ладе требовалась моя помощь.

– Когда отдала мне свою единственную куклу,– с гордостью сказала Лада и вытерла мои мокрые щеки.

От нелепости ее примера я рассмеялась. И смеялась до новых слез, пока не выдохлась. А потом мы просто лежали с Ладой на полу, держась за руки, и молча смотрели в окно на темнеющее небо.

Позже пришла мама и принесла бульон для меня и блинчики с молоком для Лады. Она не осталась поговорить, как бы ей того ни хотелось: увидела меня в постели практически спящей и не стала беспокоить.

– Спасибо, Алана,– поблагодарила подруга и закрыла за ней дверь.

Я равнодушно оглянулась на дымящийся бульон и отвернулась.

– Тебе бы поесть. Когда ты ела в последний раз?

– Это неважно.

– Это важно!– настойчиво произнесла Лада и повернула меня к себе.– Ты должна быть сильной, чтобы всё, что мы задумали, прошло гладко. А для этого тебе надо быть в форме.