Гося сказала, что отец раскаивался – настолько, насколько может раскаиваться мужчина, совершивший досадную ошибку.

Но твоя мать была драконицей, сказала Гося. Драконы не способны отдавать свое.

Тетка поведала мне, что, когда отец поехал забирать меня из бассейна, мать позвонила ей. Она рассказала Госе все. Та посоветовала матери уехать. Собрать мои вещи и вернуться в Италию.

Каждый день я думала об этом. Что, если бы мы с матерью вернулись в Италию? Что, если бы моя мать выбрала меня так же, как мать Элис выбрала ее?

Я могу на тебя рассчитывать, сказала мать Госе, если что-то случится. Она будет твоей.

Гося ответила «да». Конечно же. Будет моей малышкой. И тут Гося закричала. Она схватила меня за руки через золоченый столик и стиснула их. Я не верила, что твоя мать это сделает. Какая-то часть меня – да. Я едва не поехала сюда. А потом не поехала.

Отец не стал для меня «плохим парнем». Тогда еще нет. В тот день я ненавидела мать за то, что она убила его, но были и все остальные причины, которые невозможно высказать словами. Часть моего детского сознания ненавидела мать за то, что она была недостаточно молода или недостаточно красива. За то, что она была недостаточно сильна. Или за то, что была слишком сильна. За то что она была такой сложной там, где отец сложным не был. Я ненавидела свою мать, короче говоря, за то, что она была женщиной.

Глава 33

Пенис Леонарда затвердел вдоль моего бедра. Он прижимался им ко мне.

– Ммммм, – тянул Ленни. Снова и снова. – Ммммм.

Я все еще слышала The Lion Sleeps Tonight у себя в голове. Думала об отце, делающем ребенка с какой-то дамочкой. В частности – об эгоизме кончать внутрь другой женщины. Всю мою жизнь мужчины брали, что хотели, а потом уходили, когда это заканчивалось. Бескрайнее Небо. Слизняк в Марфе. Мой первый плохой мужчина из «Вершины мира». Человек, который изнасиловал бабушку. То, что отец сделал с матерью. Что Леонард сделал с Ленор. Что Вик сделал со своей женой, их сыном и дочерью. Что мой отец сделал со мной. Все мужчины из всех клубов, самолетов и припортовых ресторанов. Все пальцы под резинками наших трусов.

Я услышала, как внизу открылась дверь.

– Уходи! – прошипела я.

– Пожалуйста, – попросила Элинор. Она говорила, как я, когда пыталась забраться в материнскую постель.

– Пожалуйста, уйди. Мне надо побыть одной!

Дверь закрылась.

– Кто это был? – прошептал Леонард, словно мы были трахавшимися тайком подростками.

– Женщина, подруга. Никто.

– Ты такая мокрая, – сказал Леонард, пытаясь втиснуться в меня. Эти слова, вылетевшие изо рта старика.

Были ли женщины безвинны? В тот момент мне было все равно. Я думала о своем сыне – о тоненьких влажных косточках, об этом непорочном даре. Я тогда ощутила близость с матерью, с ее яростью во мне. Повернулась лицом к старику, перекинув через него ногу, прижав к постели. Оплела ладонями хилое цыплячье горло. Посмотрела на чудесные часы вокруг тощего запястья. Мне еще только предстояло узнать, что они стоят невообразимых денег. Больше, чем намекал Ленни, пожалуй, даже больше, чем он сам сознавал. Я чувствовала присутствие Элинор за дверью. Я пригласила бы понаблюдать кого угодно. Я знала: то, что я делаю, – хорошо; и знала, что смогу оправдать это даже перед Богом.

Умирая, Ленни обнимал мое лицо ладонями. Я подумала, что он пытается задушить меня в ответ. Старик порывался что-то сказать, и я плюнула ему в глаз, чтобы замолчал. Я не собиралась предоставлять Леонарду никакого последнего слова. Я больше никогда не буду сосудом, в котором будет плавать и не тонуть дрянной мужичонка.

Улыбаясь, я закрыла глаза и перенесла всю силу своего тела и истории в собственные руки. Убивать мужчину оказалось чудеснее, чем я могла себе представить.

Глава 34

В следующие дни я начала снова складывать то немногое, что успела распаковать. Сказала Элинор, что уезжаю отсюда и не знаю, куда отправлюсь. Она была напугана. Я знала это чувство. Девчонка сидела и наблюдала за мной, пока я перемещалась по дому, бросая отбившиеся от остальных вещей карандаши для глаз в большие коробки.

Я разблокировала номер ее матери, и тут же посыпалось множество сообщений. Было ясно, что эта женщина не переставала их набирать – ни на день.

Иногда приходило по два в час. В половине из них она спрашивала о дочери.

Пожалуйста скажи мне пожалуйста она с тобой?

Я показывала сообщения Элинор. Просила позволить мне написать Мэри, что с ее дочерью все в порядке.

Вторую половину я бы ни за что девчонке не показала.

Сколько раз ты еблась с моим мужем он лизал твою пизду он доводил тебя до оргазма у меня никогда в жизни не было оргазма вот почему он ходил к тебе. Мужчинам надо знать что они доставляют удовольствие. Скажи мне как он кончал он кончал внутрь ты СКАЖИ МНЕ.

Полагаю, жена Вика думала, что ее дочь убила меня. Так что все ее сообщения отправлялись в эфир. Должно быть, это усмиряло боль. Это самое малое, что мы могли сделать, Элинор и я. Не реагировать – самое малое, что мы могли сделать.

На следующий день пришло сообщение, которое побудило меня отправить Элинор домой и немедленно. Я как раз выбрасывала всю свою дешевую посуду. Прошла мимо ростового зеркала и краем глаза заметила в нем свое отражение. На мне было материнское платье – в последний раз. Я покрасила его в красный цвет жидкой краской «Рит» прямо в душевой кабинке. Пятна там останутся навсегда. Теперь цвет был одинаковым снизу доверху. В отражении я выглядела как юная девушка. Возможно, это была игра света. Мои глаза сияли от абсурдности всего происходящего. Я ощущала покой, видишь ли, потому что смирилась с безумием. И все же я не думаю, что это было безумие. Я использую такое слово просто для краткости. Мир назовет это безумием. Невозможно убедить в ином нормальных людей. Есть простая маленькая черточка у врат ада. И когда ты подходишь к ней, это пока еще ерунда. Все решает следующий шаг. Если ты ее пересечешь, как сделала я, то увидишь, что черные твари становятся