— Я просто пожалел ее в ту  ночь, когда привез сюда. Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

Я падал с ног от усталости.

— Я думал, что вернусь домой к своей вечной любви. Но я не останусь. Я ухожу. Я наелся.

— Ты наелся, да? Она вытерла глаза и сняла вторую сережку. — Ты коварный, развратный зверь. У тебя хватило наглости привезти сюда Марию, когда она была беременна, и ты думал, что тебе это сойдет с рук, не так ли?

Я отшатнулся назад. Я действительно это сделал, ударившись головой о закрытую дверь.

— Беременна?

— Полагаю, ты не знал, — усмехнулась она. — Вы трахаете женщин так, будто младенцы появляются из-за кустов. И вы выбираете их, когда они не принимают таблетки. Это единственный способ сделать это. Вы идете по улице и играете в игру «Она принимает таблетки или нет?» — и все те, кто не принимают, вам прекрасно подходят. Ой, какая же ты крыса! Почему я вообще встретила тебя? — я, родившаяся в хорошей  семьи и получившая религиозное воспитание?

— Ты не говорила мне этого, когда я впервые встретил тебя.

Она снова плакала. — Ты не меня спрашивал.

Я смеялся. Это была не истерика. Это действительно было забавно.

— Я понятия не имела, что Мария беременна.

— А это именно так.

— Ты уверена?

— Она спала в одной постели со мной после того, как ты ушел, потому что боялась человека, на которого работала. Она все время думала, что он придет и заберет ее. А потом однажды утром ее тошнило по всей кровати.

Я присел.

— Может быть, это была банка с несвежими консервами.

— Это не так.

— Поставь чайник, давай выпьем чаю, — сказал я.  — И ты уверена, что это от тебя     она не забеременела?

Она была крупной женщиной, и удар кулаком по моему плечу чуть не сбил меня с ног. Я заняла оборонительную позицию:

— Если ты веришь, что я сделал ее беременной, ты поверишь чему угодно. Она сказала тебе, что я это сделал?

— Она ничего не говорит. Но она влюблена в тебя. Всякий раз, когда упоминается твое имя, она выглядит восторженной. Ты думаешь, я идиотка? Это всего лишь один из твоих трюков.

Я поставил чайник и намазал ломоть хлеба хорошим голландским маслом. — Это моя вина, что она здесь, это правда. Доверься такому дураку, как я, который приводит кого-нибудь домой в таком виде. Но откуда мне было знать, что она была в положении?

— Если ты не знал, то кто мог?

Я говорил с набитым ртом. — Нам нужно спросить ее напрямую. Я взял ее за руку. — Ну давай же.

В гостиной Мария склонилась к вязанию, как будто близорука, черные волосы закрывали ее лицо. Ее роскошная фигура была настолько хороша, что мне почти хотелось, чтобы она забеременела. Если бы я пошел с ней спать, мне бы никогда больше не хотелось вставать. То, как я смотрел на нее, не убедило Бриджит в том, что я не несу ответственности за ее состояние, а улыбка Марии, когда она поняла, что я нахожусь в комнате, только удвоила доказательство моей ответственности.

— Мария, Бриджит сказала мне, что у тебя будет ребенок.

Она встала и положила на стул наполовину законченную детскую шаль: — Да.

— Чей он? 

Она улыбнулась и указала на нас обоих: — Ваш ребенок.

Я пожалел, что за окном не было снежной бури, в которую я мог бы превратить ее: толстые влажные хлопья красиво накапливались бы на негостеприимной почве.

— Мария, ты же знаешь, что это не мой. Этого не может быть, не так ли?

Бриджит даже топнула ногами. — Ты делаешь все, чтобы заставить ее отрицать это.

Темное кукольное лицо Марии скривилось, словно собираясь поплакать. — Возьми этого ребенка. Это подарок.

Я уверен, что она была умной молодой женщиной, и мы не слишком отставали в своем восприятии, но ее незнание английского языка и то, что мы с Бриджит восставали друг против друга в кризисных ситуациях, обычно запутывали проблему.

— Я отвезу ее к отцу.

Я не знал, что еще сказать.

— Только не к этому монстру, — крикнула Бриджит.

Она была права. Это было неразумное предложение, беременная — о Боже! — с катастрофой. Он заставит ее написать португальский роман, затем найдет переводчика и выдаст его за свой.

— Однако он не станет приставать к беременной женщине.

Мне хотелось защитить его от такой откровенной мерзости, но я не совсем понимал, как это сделать. Бриджит все еще не понимала, что имела в виду Мария, поэтому я решил быть немного более откровенным, хотя бы для того, чтобы очистить свое доброе имя, и спросил настолько тактично, насколько мог:

— Мария, кто тебя трахнул?

Она перестала плакать и так внимательно посмотрела на меня своими блестящими карими глазами, что я понял, что она смотрит в пространство.

— Кто тогда тебя трахал? — крикнул я.

Бриджит, прижав обе руки к ушам, посмотрела на меня с презрением и ужасом.

— Мистер Джеффри, — сказала Мария.

— Джеффри, кто?

— Хар-лакс-камень» — или Хорликстон, что-то в этом роде.

— Человек, на которого ты работала?

Она кивнула и упала на ковер в обмороке. Я потащил ее в свободную комнату.

— Она спит в моей постели, — сказала Бриджит.

— Ты имеешь в виду нашу кровать. Зачем?

Она включила верхний свет, чтобы сообщить мне. — Потому что я не хочу с тобой спать. Потому что мне нравится с ней спать. Потому что Марии это тоже нравится. Разве этого недостаточно?

— Будь по-твоему.

Я был потрясен тем, что она не доверяет мне даже сейчас. Она как будто предвидела, как я посреди ночи прокрадусь в комнату Марии, чтобы пообщаться с ней. Я никогда не чувствовал себя настолько обиженным. Я затолкал их в то, что в информационном листке агента по недвижимости было описано как главная спальня, вернулся на кухню и обнаружил, что она наполнена паром от кипящего чайника. Воды осталось достаточно для чайника с чаем. Я налил Бриджит чашку, когда она спустилась.

— Как она?

— Все в порядке.

— Ты теперь мне веришь? —  Я попытался поцеловать ее, но она все равно не желала этого.

— Тебе придется пойти и увидеться с этим мистером Хорликстоном.

— Какая польза от этого? — спросил я. — Он женат. У него четверо детей. И никто ничего не сможет доказать.

— Тогда я пойду и навещу его. Я возьму дробовик.

Я дрожал, зная, что она это сделает. Мужчина в расцвете сил застрелен. Газетам это понравится. Любое количество фотографов прилетело бы в Верхний Мэйхем.