капал ему на мозги, а Тардеш, в свою очередь, устраивал грандиозный разнос совершенно стушевавшемуся коротышке-перфекту, уже готовому с перепугу сделать себе харакири по местному обычаю, после того, как драгонарий узнал, что старые архивы погибли в крушении вместе с предыдущим послом и его аютой, а копий не сохранилось. Их обоих спас шеф охраны Боатенг, вошедший с докладом, что Тардеша ожидает какой-то человек.

Выйдя из посольства, драгонарий с удивлением увидел вечер, и Сэнсея. Тот поклонился по-местному, и напомнил, что его ждут на пиру.

— И правда, — сказал Тардеш: — Пойдём...

...- Нет, — сказала Кадомацу: — Я без тебя не пойду, Ануш.

— Извини, но негодный сейчас из меня телохранитель. Азер справится, дай я останусь?!

— Ты мне нужна там не как телохранитель, а как подруга! Я без тебя не пойду...

— Ну... Ну ладно... Только потом не ругай меня за плохое поведение.

— Пошли, глупая. Я за тебя сама себя поохраняю, — и, оправив складки на платье, принцесса с гордо поднятой головой вышла из комнаты.

«О, Каннон!» — взмолилась она, увидев с галереи сверкающий шпиль храма богини милосердия: «Дай мне силы и разума объяснить родителям своё нежелание выходить замуж таким образом, и дай им мудрости, чтобы понять это!». Заметив, что остальные тоже остановились, приказала дрогнувшим голосом поспешить...

... — Скажите, а что это за здание? — дрогнувшим голосом спросил Тардеш, когда они проходили мимо самой высокой пагоды в городе, не уступавшей по высоте Монументу Надежды в столице Амаля.

— Храм Каннон, — ответил Сэнсей, как-то странно посмотрев на гостя.

— Бюро стандартов?

— Что?!

— Ну, что-то связанное с канонами?

— А, нет, это имя богини.

— Что это за бог?

— Богиня милосердия.

— И вы, с нею, наверное, знакомы, раз святой? Ой, извини, забыл, что мы уже на «ты».

— Наверное, знаю на лицо, но не помню по имени. Знаете, как бывает в обществе. Кстати, говорят, это мужчина.

— А как же с ним случилась такая неприятность, что стал женщиной?!

— Ну, откуда мне, столетнему старику всё упомнить, — Сэнсей усмехнулся: — Где-то слухи наврали, где-то перепутали с другим полубогом, где-то художник перестарался, украшая портрет. В любом случае, эта путаница случилась ещё до моего рождения, и обладатель храма не возражает.

— Вы уверены?! Вы, что ли спрашивали?!

— Не спрашивал, но уверен так же, как в том, что вечером состоится пир. Вы, кстати, знаете, что сегодня была довольно важная церемония раздачи постов и назначения наместников провинций?!

— Вы думаете, ваши внутренние дела для меня так важны?! У меня слишком много дел с моим флотом, даже это ваше мероприятие я посещаю в порядке личной любезности.

— Многие ответы на вопросы, которыми вы терзали ваших шпионов, вы могли бы услышать на столь неосмотрительно пропущенной вами церемонии.

И, пока Тардеш разевал рот, добавил:

— Не упустите шанс оказать хотя бы эту любезность. Поверьте, её высоко оценят как Император, так и принцесса.

— А причём здесь принцесса?..

Принцесса явилась на празднество немного запоздавши. Но произведённый эффект стоил этих минут! Её даже в первый момент не узнали, когда она вышла вся в облегающем платье на фоне подружек в широких кимоно. У единственной — у матери, вспыхнули в глазах радостные огоньки, и она поднялась с места, протянув руки навстречу любимой дочери. Отец неодобрительно посмотрел на жену, и, хотя, может и был доволен, внешне не подал вида.

Кадомацу, прижимая крылья к спине, вежливо поклонилась родителям, Тардешу со спутником, не понимавшим всеобщего удивления (странно, Мамору не было), и — тут она вздрогнула от неожиданности, но всё-таки пришлось холодно поприветствовать — жесткому холодному взгляду Эйро Кирэюмэ. Раскланявшись, она изящно раскинула по полу неприспособленные для сидения-в-нём-на-пятках, полы прозрачного платья, и села на своё место рядом с матерью.

— Ты довольна? — спросила её та: — Твоей матери пришлось провести бессонную ночь, чтобы поднять с постели твоего суженного.

— Мама?!

— Он же подхватил воспаление горла после ваших забав. Ты жестока, дочка.

— Знаешь, мама... (вздох разочарования) Я считала тебя на своей стороне...

— Ты погоди, скоро всё узнаешь... Сенсей тебя не видел?! Я его просила посмотреть тебя, то-то он будет удивлён! Кстати, где он?

— Когда я вошла, его не было.

— Естественно. Он ведь тебя встречать пошел.

— Ну, тогда сам виноват, — раздраженно дернула она крылом: — Не ходит, как все ногами — опять, наверное, телепортировался в мою комнату, вот мы и разошлись.

— Ну, тогда быстро вернётся.

И в самом деле — лёгок на помине, вошел святой, ведя следом вереницу слуг с подносами. Вопреки ожиданиям девушки он на фоне слуг нисколько не удивился её преображению — посмотрел, кивнул, будто заодно с ней был! Больше пришлось успокаивать чуть не забывших свои обязанности слуг, искренне обрадовавшихся возвращению прежней красавицы. Когда блюда подали, Мацуко заметила, что все угощения, за исключением, пожалуй, риса, нарезаны крупными кусками, что даже неудобно было их брать палочками.

Мать толкнула её локтём:

— Ты посмотри на «своего»!

Принцесса раздраженно подняла голову: действительно, Наместник Нагадо вёл себя как-то странно. Ловко подхватив палочками крупный кусочек рыбы, он с размаху ткнул её в губы. Не понял, покривил губы как жеманная модница, напряг скулы... и снова ткнул себя куском рыбы в сомкнутые губы. Раздался звук поцелуя.

Императрица прикрывала улыбающееся лицо новым веером.

— Мама?!

— Ну что, господин наместник, как я вижу, простуда вас отпустила?! Ах, да, я забыла предупредить о досадном побочном эффекте лхасского лишайника — если его употреблять вместе с рыбой, он вызывает спазм лицевых мышц. Надеюсь, ваш лекарь был осторожен с дозой?! Заметьте — никакого яда, как я вам и обещала. Известное каждому гелонгу побочное действие вытяжки из лишайника.

Кирэюме вытянув трубочкой, с трудом разомкнул губы, и как-то даже уважительно хрюкнув, поклонился Белой Императрице. Потом так же — губы трубочкой, присосался к куску угощения и начал его высасывать с громким смачным звуком на всю залу.

У Кадомацу начался приступ хохота, плавно переходящий в истерику.