– Что я должна была подумать? Ты король. Даже когда ты был вторым, не наследным принцем, ты продумывал свои действия наперед, и долг перед страной в тебе был велик и перемешивался с поистине элвудовскими гордостью и упрямством. Я подумала, что ты передумал. Что ты опомнился, и свободолюбивая и растрепанная Ава, уминающая булочки при любом случае, тебе больше не нужна. К тебе навстречу шла леди в хорошем платье, ухоженная, грациозная…

Горло сжал спазм. В голове всплыли воспоминания. День после ночи Судьбы – четырнадцатый день Йоля. Конец декабря. Год для Аритерры выдался поистине теплым. Мне хватило лишь шерстяного платья и шали из альпака, чтобы не замерзнуть. Я шла по послепраздничному городу: на дверях еще висели венки, кто-то даже свечи с порогов и подоконников не убрал, видимо, было слишком лениво. В лавках продавали живые цветы, они хоть и гнулись под порывами пронизывающего ветра, но солнце было довольно теплым, чтобы они какое-то время простояли и порадовали кого-то. На улицах по-прежнему витал аромат хвои и теплой выпечки. Спустя пару часов скитаний по городу мне удалось найти лавку, где продавали редкие цветы. В предвкушении я выбрала пурпурную розу.

А потом я увидела Дара с такой же розой. И красивую взрослую леди – не чета мне, шестнадцатилетней девочке. У нее было небесно-голубое платье с большим вырезом, видимо, она ни капли не чувствовала холода, потому как двигалась весьма изящно и непринужденно.

– Я скажу только одно, – тихо произнес Дарион, вырывая меня из воспоминаний. – Кариад-кумелл.

На скулах у него играли жевалки. И смотрел он на меня таким темным взглядом, что впору было идти топиться.

Но я в потрясении опустила руку и растерянно посмотрела в грозовые глаза Дариона.

Кариад-кумелл. В переводе со старомирского «наведенная любовь». Мощнейшее любовное зелье. Разумеется, запрещенное. Лишь почувствовав неподалеку присутствие своей второй половинки, человек не может думать ни о чем ином. Страсть, безумие, потребность соединить воедино, казалось, разделенное надвое сердце. Дикое помешательство и фатальные последствия для разума жертвы. И я не была уверена, что изготовленный мною защитный артефакт мог помочь в таком деле.

Но Дарион стоял здесь вполне живой и без умственных нарушений. Впрочем, временами у меня возникало чувство, что корона отдавила ему голову. Но кариад-кумелл… Такого я и предположить не могла.

– Как ты?..

– Вереск мне очень помог, – сдержанно отозвался Дарион, хотя сформулировать вопрос у меня не вышло. – И нам удалось вовремя все устранить.

Мой запал сам собой пропал. Я могла лишь смотреть на прожженную дырку в камзоле.

– Какой в этом смысл? – тихо спросила я. – Она хотела выйти за тебя? Но даже выбранной невесте пришлось бы проходить через духов.

– Если бы у меня была девушка и предки были бы против нее, меня бы их отказ не остановил, – так же тихо ответил Дарион. Глаза его были насыщенного синего цвета, почти черного, и в них, казалось, сверкали молнии. Вот оно – родовое упрямство Элвудов. – Но там был немного иной план, и потребовалось время, чтобы распутать этот клубок.

– Почему Орсо ничего мне не сказал?.. – произнесла я, не поднимая глаз.

Столько лет и возможностей отправилось аванку под хвост из-за того, что я поверила в то, чего не существовало. Из-за того, что сбежала и не поговорила с ним.

Я прикусила щеку, сдерживая не то всхлип, не то горестный вздох.

– Потому что он принц и у него есть обязательства, – ответил Дарион, но, немного подумав, добавил: – Его не было в Антаре после ночи Судьбы. Мы с Корбином сделали все по-тихому.

Я не знала, что тут можно было сказать. Мыслей вообще не было. Поэтому я просто кивнула и отправилась изучать комнату.

Дарион не препятствовал. Видимо, у него тоже не было слов.

Я осмотрела прикроватный столик. На нем обнаружилась подвеска с аметистовой ягодой ежевики. Стряхнув пыль с пледа на кровати, я поняла, что и он был некогда с узором из темно-фиолетовых ягод, хотя сейчас цвет и напоминал грязно-серый. Это заставило улыбнуться. Похоже, девушка действительно любила ежевику. На трюмо обнаружился кошелек, вышитый бисером. Это был куст с еще недозрелой ягодой.

Хоть комната и была зеленой, еще больше она была ежевичной: орнамент на торшере, вышивка на шторах и наволочках. Впрочем, на белье были вышиты и поля Озерной низины. Девушка была безумно привязана к своему краю, и я это хорошо понимала и уважала. Но это по-прежнему не давало никаких подсказок в поисках любимой вещицы призрака.

Алий писал, что девушка прибыла в замок с ожерельем. Но никакого ожерелья здесь не было. И является ли оно тем самым предметом? Девушка была незнатной, следовательно, с большей долей вероятности дорогое ожерелье не являлось для нее памятной вещицей. Оно было для нее важно. Но дорого ли?..

Она любила ежевику, свою родину и озера. И я совершенно ничего не знала о ее детстве, чтобы выдвигать какие-то предположения.

Я раздраженно отдернула портьеры в надежде увидеть, куда выходят окна. Поднялась куча пыли. А увиденное разочаровало. На эту комнату были наложены очень сильные чары. Для начала, чтобы попасть сюда, нужно было знать о существовании комнаты. И пейзаж за окном виделся очень мутным и размытым. Я вновь задернула портьеры. От подхвата что-то оторвалось. Я опустилась на колени и поманила за собой огонек. Шарить рукой под тумбочкой не хотелось: какая живность могла там водиться, оставалось лишь догадываться. Но когда я уже смирилась со столь прискорбной необходимостью, ветер выдул из-под нее все содержимое.

Я совершенно забыла о том, что можно воспользоваться магией. Дарион в ожидании сунул руки в карманы. Я поблагодарила его и взяла в руки упавшую фигурку. Голубая ласточка с ежевичной веточкой. Вещица была выполнена с эмалью, и кое-где она потрескалась. Но все еще казалась весьма привлекательной и очень душевной.

В подтверждение моих эмоций появился призрак. Девушка улыбнулась и тоже дотронулась до подвески.

– Ты всегда можешь меня позвать, – тихо произнесла она. И, подарив мне последний взгляд, растворилась.

Во взгляде этом была хоть и печаль, но такая светлая… Мне подумалось, что, невзирая на темную полосу, одновременно с ней существует и светлая.

– То есть отправлять к Мабону ее насильно больше не нужно, – протянул Дарион и добавил: – Идем. Я провожу тебя в комнату.

До комнаты мы шли в молчании. И молчание это никто из нас не спешил прерывать.

Лишь уже на пороге Дарион прокашлялся и все-таки задал вопрос:

– Я понял, что произошло в прошлом. Но что ты делаешь на отборе?

Уже собираясь закрыть за ним дверь, я остановилась. Он понял, что тогда произошло? И он задается вопросом, что же я здесь делаю?! После того, как я призналась, что еще девочкой была в него влюблена. После того, как я сказала, что не собиралась от него отказываться.

Совершенно непробиваемый тип! У-у! Я прошипела какое-то ругательство, схватила Дариона за рубашку и притянула к себе.