Шрифт:
Закладка:
— Мэри! — Генри снова посмотрел на меня — смятение отразилось на его лице и прозвучало в голосе.
— Вы понимаете, в чем наше затруднение, — сказал Лиам, с мрачным видом описав круг по комнате. — Попытавшись защитить себя, мы бросили бы тень на честь сэра Томаса-Филипа. Лучшим выходом из этой ситуации мы сочли благородное молчание. Но…
— Это он бросил тень на вашу честь. Вы не можете оставить подобное без ответа.
Лиам затих. Меня же снова озарило.
— Я не позволю брату… Он участвовал во множестве дуэлей на Ямайке, ибо плантаторы — вспыльчивые люди, и всякий раз я была вынуждена опасаться за его жизнь или его свободу. Больше я этого не вынесу. И сэр Томас-Филип там, а мы здесь, и устроить дуэль не представляется возможным.
Генри, похоже, опешил.
— Простите, Мэри, но мнение леди в этом вопросе не имеет значения. — Он обратился к Лиаму: — Вы должны немедленно написать ему и потребовать сатисфакции. Чтобы устроить все, возможно, уйдут месяцы, но сделать это необходимо.
— Да вы просто кипите желанием отправить другого на линию огня, — не сдержалась я, уязвленная его снисходительным замечанием в мой адрес. — И подумайте вот о чем. Если кто и оскорбил моего брата, так это мистер Найт. Он не поверил вам на слово и без вашего ведома написал сэру Томасу-Филипу, а затем принялся распространять его наговор, совершенно не заботясь о правдивости последнего. Он представляется себе персоной выше всякой критики, однако я считаю, что такое поведение решительно недопустимо. — Оба оторопело посмотрели на меня. — Если кому-то мой брат и должен бросить вызов, так это мистеру Найту.
Установилась оглушительная тишина: я перестаралась. В комнате как будто похолодало. Лиам, сложив руки на груди, смотрел в пол. Генри прищурился и побледнел, его лицо напоминало маску — он пытался успокоиться.
— Обилие чувств легко сбивает женщин с толку, поэтому я пропущу мимо ушей оскорбление, только что нанесенное моему брату, — наконец сказал он угрожающе тихим голосом. — Однако же вы ей не прекословите — вы молчите. Вы сходитесь во мнении с… сестрой? — Генри помолчал и, окинув меня взглядом, добавил: — И в свете той сцены, свидетелем которой я имел несчастье стать сегодня вечером, не могу не подивиться: действительно ли она — ваша сестра?
Лиам побагровел.
— Настоятельно прошу вас очень серьезно подумать о том, на что вы намекаете.
Но Генри был слишком зол, чтобы мыслить здраво.
— Или, возможно, подобное в природе вещей там, в Вест-Индии. — В кои-то веки лишившись дара речи, Лиам воззрился на Генри, который продолжал все тем же язвительным тоном: — Но я забываюсь: ведь вы на самом деле не оттуда.
— Прошу вас, сэр, уйдите. Я не намерен терпеть оскорбления в собственном доме. Давайте же расстанемся друзьями и притворимся, что этой беседы не было.
Генри тоже вперил в него взгляд, и опять надолго установилась тишина. Позы обоих мужчин слегка изменились: осанка стала грозной, ноздри раздулись, вес перенесся на одну из ног, ладони сжались в кулаки. Они что, прямо в этой комнате драку устроят? У меня заухало сердце, я чуть придвинулась к Лиаму.
— Я осознал, что был жестоко обманут, — наконец промолвил Генри и опять стрельнул глазами в мою сторону.
— Мне жаль, что у вас сложилось такое впечатление, Остен, — сказал Лиам спокойным тоном, однако взгляд его был убийственным. — Прошу, примите наши сердечные извинения и уходите…
— Вы превратили меня в посмешище на глазах у всей моей семьи и лондонских знакомых. И вам жаль? — Голос его зазвенел. — Я пришел сюда с надеждой, что вы джентльмен в достаточной степени, чтобы я мог потребовать сатисфакции. Но вижу, что и этого мне получить не…
Лиам молниеносно — я не успела среагировать — отвесил Генри оплеуху, от которой тот пошатнулся, с грохотом опрокинув кресло.
— Хотите сатисфакции? Я дам вам сатисфакцию! — Он поднял кулаки и двинулся к Генри. — Джентльмен в недостаточной степени? Пошел к черту!
Я метнулась к ним и преградила Лиаму путь, упершись ему в грудь ладонями.
— Пожалуйста! — сказала я. — Пожалуйста.
На миг я испугалась, что Лиам сейчас оттолкнет меня в сторону, но он, тяжело дыша, застыл, и лицо его немного расслабилось. Когда он опустил руки, я рискнула и оглянулась на Генри — взбудораженный, тот все еще сохранял боксерскую позу. Но смотрел в пол. На его щеке, в том месте, куда пришелся удар Лиама, проступила алая полоса.
— Мы дали вам тридцать тысяч фунтов, и те канули в Лету, — в конце концов произнес Лиам. — И вот что я за это получил.
Генри поднял голову — в глазах его был лед — и болезненно сглотнул.
— Но теперь я хотя бы вижу ваше истинное лицо.
— Доктор Рейвенсвуд. — Генри поднял ладонь, будто хотел призвать его к молчанию. — Я обо всем распоряжусь. Мой секундант посетит вас через день-другой.
Холодно кивнув, он вышел из комнаты.
— Жду с нетерпением! — крикнул ему вдогонку Лиам.
За Генри с грохотом захлопнулась дверь.
Мы осели в кресла по обе стороны очага, но обернулись на звук со стороны холла. То был звон фарфора: Сара принесла чайный сервиз.
— Простите за беспокойство, — прошептала она, в глазах ее стоял ужас.
Я вздрогнула, когда ближе к полуночи раздался стук в дверь; я отправила слуг по кроватям, но сама сидела в гостиной, слишком взволнованная, чтобы спать. Я выглянула в окно. Увидев знакомую фигуру в плаще и со свертком в руках, я открыла дверь.
— Джейн! — Я пришла в восторг — и страшно удивилась: она не выходила из дома много недель.
Джейн сбросила капюшон, опустилась в предложенное мной кресло у почти потухшего камина и молча положила на стол обернутый промасленной тканью сверток. Размером и формой он походил на рукопись, но я затолкала свою безумную надежду поглубже, подбросила угля в очаг и налила для Джейн бокал «Констанции»[47]. А потом еще один — для себя.
— Прошу прощения за поздний визит, — взволнованно сказала она, — но, как вы понимаете, никто о нем не знает. — Она потянулась ко мне и накрыла мою ладонь своей. — Генри описал свой визит сюда в самых мрачных красках. Я пыталась ему помешать, но он был непреклонен. — Джейн вгляделась в мое лицо. — Могу лишь предположить, сестрами
