Он метнул в меня безумный взгляд.

— Сколько у нас дома наличных?

— Не знаю, нужно посмотреть в денежном ящике. Пятьдесят фунтов точно есть, потому что…

— Ладно, забудь пока об этом. Скорее, найди Тома.

— Но я не понимаю зачем…

— Матерь божья, мне что, самому все делать надо, — буркнул Лиам, протиснулся мимо меня и затопал в сторону лестницы. — Том! — крикнул он. — Том, где ты, дружок?

Я спустилась на первый этаж и застала напуганного Тома на пороге дома.

— Но я не понимаю, — снова повторила я.

Лиам стоял посреди гостиной и с отсутствующим видом смотрел на огонь.

— Не понимаешь? Правда не понимаешь? Нас разоблачили.

— Я понимаю, что это проблема, но…

— Это не просто проблема, если Генри Остен… Как ты этого не понимаешь?

Он вышел из гостиной и снова взбежал по лестнице. Я последовала за ним, все сильнее тревожась за его рассудок.

— Если Генри Остен что? — До меня наконец дошло, что мы говорим на повышенных тонах своими обычными голосами, и я захлопнула за собой дверь. — Лиам, — сказала я тише, — соберись. Если мы и раньше подозревали Дженкса в подслушивании, то сегодня ему явно есть чем заняться. Прошу, объясни мне простыми словами, в чем здесь проблема.

— Проблема во мне, — ответил он, схватил охапку чулок и бросил их в сундук как попало. — С чего они взяли, что я смогу выйти сухим из воды? О чем они думали, отправляя сюда меня? — Он подбежал к окну. — Лунная, слава богу, сегодня хотя бы лунная ночь. — Лиам вернулся к шкафу и выдернул оттуда несколько галстуков. — Завтра же дай расчет слугам и избавься от животных. Дженкс может… В следующий ярмарочный день в Альтоне… Я напишу комиссионеру и разорву договор найма. — Он кинул галстуки в сундук и снова схватился за голову. — Иисусе.

— Лиам!

Он вздрогнул и посмотрел на меня так, будто увидел впервые.

— Ты сама тут справишься? Нет, и тебе, наверное, стоит уехать сегодня же. Можем оставить инструкции слугам и обо всем распорядиться посредством письма. Как будто это что-то изменит, — мрачно добавил он. — Да-да, ты должна поехать. Но ты теряешь время. Иди, собери вещи!

— Но куда мы — в такой-то спешке?

— Какая разница! Куда-нибудь. Видимо, в сторону Летерхеда. Все, что нам остается, — это залечь на дно и дожидаться точки возвращения. — Лиам повернулся к сундуку, потом к шкафу, затем снова к сундуку. Его смятение могло бы показаться смешным, но на нем совсем не было лица. Он придирчиво осмотрел свою коллекцию жилетов, будто в жизни их раньше не видел, и швырнул их в сундук, а затем прибавил к ним пару сюртуков. Взял несессер, закрыл его, положил в сундук поверх всего остального и захлопнул крышку. — Хватит, — с сомнением произнес он. — Хотя… Нет. — Он подхватил сундук и направился вниз. — Собирайся! — донеслось до меня со стороны лестницы.

Но я последовала за ним на первый этаж и обнаружила его у окна гостиной, где он, вероятно, с нетерпением дожидался прибытия Тома с лошадьми и каретой, хотя так скоро это произойти явно не могло. В кухне миссис Смит, Сара и Норт сбились в кучку и о чем-то шептались. При виде меня они с виноватым видом отпрянули друг от друга и рассеялись по помещению.

— Мы получили дурную весть, — сказала я. — Мой брат должен сегодня же уехать. Изволите подать нам чаю и холодного мяса, пока он еще здесь?

В гостиной Лиам пересчитывал банкноты, лежавшие в денежном ящике.

— Шестьдесят два фунта и мелочь, — сказал он, подняв голову. — Мы не можем рассчитывать, что Эдвард не разнесет новость по банкирам — приятелям Генри, и не можем рассчитывать, что до точки возвращения у нас появятся хоть какие-то деньги, кроме этих. Это если допустить, что портал все еще работает. — Он сел и уронил лицо в ладони. — О Рейчел. Мне так жаль. Это я во всем виноват.

— Ты что, с ума сошел? — Я подошла к нему и погладила по волосам, любуясь изящной, четкой линией его шеи. — Ты был великолепен. Если бы Генри не сболтнул Эдварду, что планирует жениться на мне, ничего этого не случилось бы.

— Если бы я вел себя правдоподобнее, ему никогда не пришла бы мысль навести справки.

— Ты был очень правдоподобен. Дело в Эдварде. Это он осмотрителен.

— Я с самого начала делал все не так.

— Ничего подобного. Не говори глупости.

Мне хотелось как-нибудь приободрить его — используя руки, используя рот, что угодно. Если сегодня мы уедем вместе, то сможем наконец-то заняться любовью без одежды и опаски произвести шум. Мне представилась смятая постель в номере придорожного трактира, внутри — неровный свет единственной свечи, снаружи — густая темь, и со двора доносятся тихое ржание и перестук лошадиных копыт. Нагие, мы лежим рядом друг с другом — столько, сколько нам хочется, — и разговариваем, не прикидываясь кем-то еще.

— Я серьезно. Посмотри на меня.

Отняв руки от лица, Лиам запрокинул голову — выражение у него было печальное.

— Ты был великолепен. Я никогда не встречала таких, как ты. — Я замялась, набрала в грудь воздух. «Я люблю тебя» — вот что мне хотелось сказать, но эти слова застряли в горле. Я не произносила их ни разу в жизни; что случится, если я скажу такое вслух? Но вместо этого я наклонилась к нему для поцелуя.

В этот момент, скрипнув, открылась дверь и хриплый голос Дженкса объявил:

— Мистер Генри Остен.

Я отскочила, Лиам встал, и мы оба повернулись к двери с виноватой внезапностью, которая была, пожалуй, хуже, чем наше изначальное взаимоположение. Дженкс остановился на пороге комнаты, воззрившись на нас своими крысиными глазками, позади него стоял Генри — на его лице был написан чистый ужас.

Дженкс отошел в сторону и жестом пригласил его войти.

— Как я и полагал, сэр, они дома.

Дверь за Дженксом закрылась, а Генри так и стоял, сцепив руки за спиной, — прямой, как столб, пунцовый. Молчание затянулось. Наконец Генри опасливо шагнул вперед. Он все переводил взгляд с меня на Лиама и обратно, а я гадала, что он успел увидеть и на что это похоже со стороны.

Лиам шагнул ему навстречу и как ни в чем не бывало протянул руку.

— Остен! Так вы в итоге сторговались о цене на ту лошадь?

Генри его руку не принял.

— Боюсь, причина моего визита — письмо пугающего толка от Эдварда. — Он метнул на меня взгляд и тут же отвел глаза. — И я надеюсь получить какое-нибудь объяснение.

Опять надолго повисла тишина, но меня внезапно осенило.

— Желаете ли чаю? — услышала я собственный голос — он дрожал. — Мы собирались выпить чаю. Брат занемог, и я искала пульс. Потрясение от такого