– Я так счастлив, что вернулся! Пожалуйста, поддержите команду «Кангрехо Обаяси». Гоминин такой же замечательный, каким запомнился мне, огромное спасибо!

При упоминании гоминина я бросила взгляд на господина Сугаи. Он стоял, прямой как палка, время от времени кивал и во все глаза смотрел вслед уходящим Исагирре и Юриока. Грянули аплодисменты, я наконец смогла прочихаться, уже не боясь помешать выступлению футболистов, и пока чихала, приняла решение.

Я отрезала примерно пятую часть моего рулета по мотивам баскских десертов и переложила ее в тарелку госпожи Эригути.

– Ладно, тогда возьмите вот это, – предложила она, отрезав ломтик своего чизкейка с голубикой, но я решительно покачала головой.

– Нет-нет, спасибо.

– Вы уверены? Вы же так много мне отдали!

– Да, так будет лучше. У меня аллергия на пыльцу, и от ягод во рту может возникнуть отек.

– Вот как?

Госпожа Эригути бросила на меня странный взгляд. Я объяснила, что это один из симптомов аллергии на ольховую пыльцу, которая развилась у меня во время работы в ОДП.

– Даже не знала, что аллергия на пыльцу проявляется и во рту! – заметила она почти потрясенно и что-то записала в своем блокноте.

По-видимому, госпожа Эригути уже совсем освоилась со своей ролью в выпуске «Журнала ОДП».

– Так вы тоже на церемонии открытия побывали? – спросила она.

Очевидно, она находилась там как представитель прессы. Поначалу выставка «Скандинавия» не пользовалась успехом у посетителей, но как только пиар-отдел опубликовал материалы о том, что из Финляндии приглашен настоящий Санта-Клаус и посетителям можно фотографироваться и с ним, и с чучелом северного оленя, вдобавок в музее было организовано временное кафе, где можно приобщиться к традиции «фика» – перерыву на кофе с выпечкой, – дела пошли на лад. Поскольку билеты на выставку перфорировала я, эта новость меня обрадовала.

– Значит, вы решили отдохнуть до конца года? – спросила госпожа Эригути, и я кивнула.

С работы в парке я ушла на прошлой неделе. Господин Хакота и остальные не слишком настойчиво пытались убедить меня остаться, но когда я рассказала про аллергию и предложила нанять вместо меня господина Сугаи, они согласились. На прощание мне дали дружеский совет с приближением весны следить за направлением ветра, а также целую коробку чипсов из плодов хлебного дерева. Несмотря на некоторое расхождение во взглядах с господином Хакота, я по-прежнему считала его и всю его команду хорошими людьми.

Господин Сугаи стал моим преемником в хижине, как я и предлагала. Благодаря более чем полугодовому опыту дикой жизни в парке он был незаменим как проводник и по всем меркам водил багги лучше, чем я. От госпожи Кудо я слышала, как господин Хакота рассуждал: если господину Сугаи будет трудно выжить на низкую почасовую ставку до заключения постоянного контракта, он, наверное, вернется на прежнее место. Господину Хакота и господину Сугаи ехать домой было по пути, несколько раз после работы они ходили выпить вместе.

– Думаю, ему было бы неплохо вернуться, – якобы твердил господин Хакота. – Сотрудница, которая занимала его место до него, тоже пришла к нам потому, что у нее на прежнем рабочем месте что-то стряслось. Если работа у нас дает людям возможность осознать, что они могут вновь заняться прежним делом, мало того, готовы на это, это нас устраивает.

Я сходила к госпоже Масакадо, известила ее, что уволилась, и объяснила, в чем заключалась «легкая работа за письменным столом в хижине в большом лесу».

– Как интересно! – воскликнула она. – Сколько же на свете существует работ, о которых я еще ничего не знаю.

Она предложила мне другое место, но я отказалась, объяснив, что намерена отдохнуть до конца года.

– Значит, вот как? – Она кивнула. – В таком случае, если мне покажется, что в последней партии вакансий за этот год что-нибудь подойдет вам, я выберу их и пришлю вам.

И вот теперь, обсуждая работу в парке с госпожой Эригути, я упомянула, что немного сочувствую своему бывшему начальнику, потому что больная спина мешает ему передвигаться так свободно, как прежде, а госпожа Эригути ответила, что и ее мать мучается болями в спине.

– Она родила меня, когда ей было сорок лет, так что ей нелегко пришлось, хотя, по-моему, дело было не столько в работе, сколько в езде до нее и обратно.

– А, вот оно что.

Прибавив сорок к предполагаемому возрасту госпожи Эригути, я получила цифру, примерно соответствующую возрасту моей мамы. Возможно, потому, что до работы она добиралась на машине, мама обычно не жаловалась на спину – ее больше донимали колени.

– По всем меркам путь от станции неблизкий, да еще вверх по длинному склону холма, хотя и не крутому. Вот она и решила уволиться к концу января. Возраст у нее уже давно пенсионный, так что вряд ли это кого-нибудь удивит.

– Значит, в январе… Непросто оставить работу в самом начале календарного года, верно? Впрочем, мне как-то удалось…

– Да, она говорила, что ей не нравится покидать рабочее место, не успел начаться новый год. Так или иначе, суть вот в чем… – Госпожа Эригути сделала паузу, отпила чая и продолжала: – У мамы на работе ищут кого-нибудь ей на замену, вот я и подумала: вы не хотите, чтобы я вас свела с ними? Помню, я видела в вашем резюме, что у вас есть сертификат социального работника, верно?

Этот неожиданный поворот в разговоре ошеломил меня. Сертификат социального работника у меня действительно был. В социально-медицинской службе больниц и других учреждений я проработала четырнадцать лет, и все это было подробно расписано в резюме, которое я представляла во все компании, где работала, в том числе в автобусную, но почему-то мне и в голову не приходило, что госпожа Эригути знает об этом, и если узнала некоторое время назад, то хранит эти сведения в памяти до сих пор.

– Когда господин Кадзетани сообщил мне, кто придет к нам работать, помню, я еще отметила, что вы трудились в той же сфере, что и моя мать, потому и запомнила.

Я кивала, слегка отвернувшись и вздыхая. Перед моим мысленным взглядом снова возникла книга, втиснутая между ветками дерева, и я вспомнила разговор с господином Сугаи, когда передавала ему дела.

– Я так благодарен за то, что ко мне отнеслись с полным пониманием, когда я сбежал с прежней работы, вместе с тем чувствую себя виноватым, и мне немного страшно, – сказал он.

И я