Наверное, он ухитрялся купаться в одном из многочисленных ручьев, протекающих через парк, потому что, несмотря на жизнь среди леса, от него почти не пахло. Сложив сухие, как бумага, руки на коленях и устремив на них неподвижный взгляд, он напоминал религиозного аскета, но логотип «Кангрехо» у него на пальто, явно относящийся к этому миру, нарушал целостность впечатления.

– Мне тоже тридцать шесть, – выпалила я, понятия не имея, почему решила признаться в этом именно сейчас.

Господин Сугаи посмотрел на меня, слегка склонил голову набок и ответил:

– Выглядите вы моложе.

Это были единственные слова, которыми мы обменялись на заднем сиденье багги.

В конторе господин Нодзима сообщил нам, что из полиции собирались кого-то прислать сюда, но тот человек сейчас занят другим делом, поэтому нас просили выяснить у лесного жителя все, что мы сможем. При упоминании о полиции господин Сугаи словно съежился. Госпожа Кудо принесла заваренный чай, два-три раза обошла вокруг господина Сугаи, сидящего у стола, и вдруг воскликнула:

– Да это же господин Сугаи! Подумать только! А я сначала не узнала вас с длинными волосами и бородой!

Господин Сугаи удивленно взглянул на нее:

– Юкки?

Госпожу Кудо звали Миюки, и я догадалась, что в кругах болельщиков ее прозвали Юкки.

– Как Дзюн? Хорошо играл?

– Даже не знаю, что сказать, в последнее время он заводится с пол-оборота. На прошлой неделе получил желтую карточку в добавленное время и теперь не сможет играть в финальном матче.

Госпожа Кудо, казалось, хотела продолжить, но тут появился господин Хакота с какими-то документами в руках, и она скрылась на кухне с пустым подносом, по дороге несколько раз оглянувшись.

В итоге я присутствовала при разговоре с господином Сугаи. Я говорила господину Хакота, что лучше бы мне пойти помочь господину Нодзима и госпоже Кудо, но он ответил, что кое-чего в этой истории вообще не понимает, так что мне предпочтительнее остаться здесь. Одновременно говорить и записывать ему удавалось с трудом, так что в какой-то момент я взяла роль секретаря на себя.

Слегка запинаясь, но без каких-либо заметных речевых затруднений господин Сугаи рассказал о том, как поселился в секции «Дары леса» в парке. Последней каплей для него стало, как и можно было предположить, решение Кольдобика Исагирре вернуться в Испанию, совпавшее с понижением команды, – впрочем, выяснилось, что три месяца он еще кое-как держался. В день перевода «Кангрехо» в низшую лигу господин Сугаи заболел, с работы вернулся сразу домой и уснул, даже не заглянув в парк. Но в период между объявлением о понижении и первым матчем нового сезона «Кангрехо» в низшей лиге нарастающая враждебность публики по отношению к Исагирре и отсутствие информации о том, что именно произошло, а также нагрузка на работе, требующая огромного напряжения, совместными усилиями вызвали у господина Сугаи чувство, будто запасы его душевных сил стремительно иссякают. Он даже начал было учить испанский в надежде почерпнуть какие-нибудь сведения об Исагирре из местных испанских газет, но узнал только, что Исагирре вернулся в Страну Басков к родителям. В стартовом матче сезона «Кангрехо» потерпел унизительное поражение на своем поле со счетом четыре – ноль. Всего за два дня до этого господин Сугаи наконец нащупал решение сложного случая, над которым бился. Ему казалось, что, возможно, теперь хоть что-то наладится, но в день матча по пути домой перелез через изгородь, пробрался в глубину парка и с тех пор жил там.

– Думаю, если бы я в самом деле впал в депрессию, я, наверное, просто стал бы затворником, – объяснил он. – Но все было не так-то просто. У меня действительно тяжелая работа, но мне всегда удавалось справляться с испытаниями, которым она меня подвергала. И каждый раз мне казалось, что эти испытания следуют одно за другим. Стоило перевалить через одну гору, впереди появлялась другая, еще выше первой. Наверное, в какой-то мере я смирился, что так уж все устроено, и мне помогала держаться на плаву мысль, что «Кангрехо» снова пройдут в высшую лигу, как вдруг оказалось, что положение у них еще хуже моего. И я как болельщик конечно, никак не мог повлиять на исход матчей. Вот так и продолжалось все время…

С этими словами господин Сугаи поднял руку, волнообразно пошевелил пальцами в воздухе, поднял их повыше и резко бросил вниз.

– Мне просто казалось, что я уже ничего не понимаю. Я не знал, что вообще делаю и ради чего живу.

– Значит, когда вы пробрались в парк, вы рассуждали так: пока я здесь, мне незачем думать ни о чем, кроме одного – как продержаться еще один день? – спросил господин Хакота, уточняя причины пребывания в парке господина Сугаи, которые тот сам изложил в начале беседы.

– Да, все верно.

Господин Хакота почесал в затылке ручкой и повернулся ко мне. Я несколько раз кивнула и тихо подтвердила:

– Я могу это понять.

Жить в лесу на территории рукотворного парка не так уж трудно, продолжал объяснять нам господин Сугаи. Он пользовался одним из парковых туалетов. Подбирал зажигалки, оставленные в местах для курения, и с их помощью разводил костры, готовил главным образом по вечерам, чтобы не привлекать внимание дымом. Когда ему казалось, что хижина пустует и туда некоторое время никто не вернется, он раскручивал проволоку на замке и проникал внутрь, изредка пользовался плиткой. С тех пор как я начала работать в парке, землю в нем испещрили маркеры, поэтому находить дорогу к хижине господину Сугаи стало проще простого. Правда, чуть сложнее было, когда белые маркеры сменились деревянными, но и в этом случае он скоро приспособился.

Мылся он в фонтанах и ручьях, которые имелись здесь во множестве, старался мыться каждый день или через день. Поначалу рылся в мусорных баках у кафе в поисках еды, но потом обосновался в секции «Дары леса» и понял, что она названа так не зря – можно выжить, питаясь тем, что растет здесь. Он забирался на деревья и оставлял на них свои вещи, которые служили ему ориентирами, пешком бродил целыми днями и собирал пищу. Хлебное дерево оказалось чрезвычайно полезным растением, он хотел, чтобы ему досталось как можно больше его плодов, поэтому часто менял направление указателя. (В этот момент господин Хакота, который почти весь рассказ господина Сугаи слушал молча, раздраженным тоном вмешался: «А как же посетители парка, приходящие специально за хлебным деревом? Что им, по-вашему, было делать?»)

Такой образ жизни – пока еще день, добывать