- Вы пришли, - Раймонд неосознанно обратился к Шарлю, как раньше, на Вы, - чтобы полюбоваться, как я лишаюсь всего? Любви, чести, жизни?

Шарль лучезарно улыбнулся, церемонно поклонился и снова икнул.

Лекарь понял, что до этого с ним игралась сестра, а сейчас она передала живую игрушку брату. И для этих людей он не человек и не дворянин, а что-то наподобие большой куклы.

Раймонд Ла Вандом набрал полную грудь воздуха и с наслаждением плюнул в лицо Шарлю.

- Дурак ты, парень, ой дурак… Ну пообщались бы мы с тобой. Ну отсёк бы я тебе голову. Без этого никак, сам должен понимать. Но всё бы ведь было по-доброму, по-людски. А теперь ты сам виноват, я такого не хотел, Бог свидетель! – вытирая платком плевок с лица, спокойно говорил Шарль Раймонду, пока стражники били узника специальными дубинами, что стояли для этого возле каждой камеры.

Когда же Ла Вандом захрипел, Шарль грозно окрикнул своих ретивых слуг.

- А ну хватит! Прочь! Пусть полежит, подумает. А вечером зароете эту бешеную собаку в лесочке у реки, где мельница. Гроб возьмите у нашего плотника, скажите, что мой приказ.

- Сир, а как его… умертвить? – тщательно подбирая, чем заменить слово «убить», спросил господина стражник, что ночью дал Раймонду фляжку с водой.

- Никак. Сам сдохнет, чёртов верблюд. А чтобы сдыхал веселее, положите ему в ноги бутылку воды, а руки свяжите.

Шарль бросил под ноги скомканный платок и быстрым шагом вышел из камеры, не скрывая брезгливости. Стражники равнодушно окинули взглядом Раймонда, что лежал на боку и пускал кровавые пузыри, закрыли дверь и поспешили за хозяином.

День до вечера тянулся медленно и несносно. Раймонд допил почти всю воду, но после трёпки, что задали ему стражники, жажда терзала молодого человека сильнее боли. Скупые глотки воды, которые в течение дня позволял себе Ла Вандом, только притупляли её, но она неизменно возвращалась. В какой-то момент лекарь потерял даже приблизительный счёт времени, и это окончательно сломило его. Все смелые планы напасть на стражников, что потащат его на казнь, вдруг показались узнику жалкими попытками спасти свою шкуру, а не восстановить справедливость. К тому же заранее обречёнными на провал и оттого комичными. Он понял, что умереть в бою ему всё равно не дадут, да и сил на сам бой уже попросту нет. Своим сопротивлением он только развеселит публику, которая соберётся на казнь. И Мари, что точно не преминет над ним посмеяться вживую. От этих мыслей ему хотелось спрятаться в смерть, чтобы не помнить такую бестолковую и бесславную жизнь.

Слаженный топот нескольких пар ног вывел Раймонда из оцепенения. Лекарь, кряхтя, отполз в угол и залпом допил остатки воды, понимая, что никакого "потом" у него уже не предвидится.

Пока шаги приближались к двери, Раймонд пытался понять, сколько же человек идёт по его душу, но так и не смог. Несколько раз щёлкнул замок, глухо ударилась об стену огромная кованая щеколда, и в камеру настороженно вошли три стражника. Двое встали у двери, сжимая в руках копья, третий прошёл до середины камеры и выставил перед собой палку из тех, которыми ещё недавно лупили Ла Вандома.

- Встать! Живо! – рявкнул он на узника, голосом обозначая старшинство.

Узник равнодушно, словно бы это касалось его меньше всего, стал подыматься на ноги, хватаясь рукой за холодные влажные камни стены.

- Живо, я сказал! – потребовал стражник, угрожающе делая шаг вперёд.

- Ты не видишь, что я не могу быстрее? Торопишься – подойди да помоги.

Спокойный, достойный ответ узника немного смутил мужчину, он задумался на мгновение и в итоге счёл его логичным и правдивым. Стражник, не оборачиваясь, отбросил к дверям палку, подошёл к Раймонду, подхватил его под руку и помог подняться.

- Ты, лекарь, только не дёргайся, всё равно не сбежишь. Нас трое, а ты хворый.

- Вижу, - бесцветным голосом согласился с его доводами Ла Вандом. - И понимаю. Веди, я не стану посмешищем для замка.

Стражник властным кивком отправил вперёд одного из подручных, щуплого рыжего паренька с плавными, будто женскими чертами лица, а сам повёл лекаря следом, придерживая за одежду. Тело Раймонда отзывалось болью на каждое движение, но он молчал, закусив губу и с нечеловеческим упорством переставляя ноги. Шествие замыкал высокий огромный детина, телосложением похожий на хозяина замка.

Коридор и винтовую лестницу в несколько десятков высоких каменных ступеней процессия преодолела почти за четверть часа. Этот путь стал для Раймонда длиннее и тяжелее всех дорог, что он прошёл за свою жизнь. Когда до выхода из подземелья осталось около десяти футов, стражник аккуратно отпустил узника и не терпящим возражения голосом тихо приказал:

- До телеги иди сам. Не останавливайся, иначе мне придётся тебя бить. С богом!

Раймонд медленно проковылял через огороженную решётками площадку и вышел на замковый двор. С краю уже стояла высокая телега с прямоугольным ящиком, которые в последнее время стали использовать для погребения. После сумрака подземелья еле живое заходящее солнце слепило Раймонда, как луч маяка. Стражник показательно грубо забросил высокого худощавого лекаря на телегу и связал ему руки длинной толстой верёвкой. Потом привязал её к телеге и сел вперёд, чтобы править. Помощники по его кивку запрыгнули с двух сторон от приговорённого, и телега резво поехала к реке, подпрыгивая на ухабах и ни на секунду не прекращая жалобно скрипеть.

Раймонд впервые поднял глаза и увидел, что зрителей нет и не было. Это немного кольнуло его самолюбие.

Когда дорога повернула вниз, и от замка отделяло уже приличное расстояние, стражник повернулся к пленнику и протянул небольшую бутыль дешёвого кислого вина.

- Промочи горло, лекарь. Может, не так страшно будет умирать.

Раймонд в первый миг хотел гордо отказаться от предложения, но уже во второй схватил бутыль и жадно к ней присосался.

- Во как страшно человеку! – подал голос рыжий, который в замке был словно молчаливая тень.

- Да тут любой штаны обмочит! – поддакнул ему здоровяк, что до этого тоже старался никак себя не проявлять.

- Мне не страшно, - глухо возразил приговорённый к смерти, - мне пить хочется. Смерть я приму, как и положено дворянину!

- Эй, дворянин! А где твой двор-то? –