Боря расположился на плитах, разложив рулон обоев на куске картона.

— Ты картон и возьми, — посоветовала Гаечка. — Его можно прям так держать.

— Давай мы тоже напишем что-нибудь, — пришла на помощь Подберезная. — Ты набросай карандашом красиво, мы раскрасим…

Я рванул к администрации, где на пороге топтались менты, лениво поглядывая на демонстрантов, которые облюбовали площадь перед вторым входом.

Гороно находилось здесь. С одной стороны, хорошо: с коммунистами не пересечемся. С другой — торговцы будут мешать. Но тут площадка перед входом такая, что вместит всех нас. Единственное, что меня настораживало — менты. Как они себя поведут? Вдруг разгонять нас вздумают?

Или не будут? Коммунистов, вон, не трогают. Вообще весело будет, если придут сторонники Ельцина и устроят бойню стенка на стенку.

Сделалось стремно. На этот случай нужно провернуть все максимально быстро. Мне — зайти в здание, отыскать кабинет номер семь, переговорить с Ольгой Ройзман, что там заседает. Наши в это время развернут пикет. Сколько продержимся до момента разгона?

Вопрос.

И еще вопрос, который всплыл только сейчас, с подсказки памяти меня-взрослого: получится ли беспрепятственно войти в здание администрации? Вдруг там пропускной пункт и злобный мужик на страже? В будущем везде были турникеты и охранники с металлоискателями. А сейчас как? Я нынешний по инстанциям не ходил и не знал.

Потому у деревянной и на вид очень тяжелой двери я оцепенел. Кто-то словно дернул внутри стоп-кран — никак с места не сдвинуться. Ноги ватные, поджилки трясутся, словно мне не четырнадцать, а пять, и я потерялся в большом городе. И сразу — куча претензий к себе: нафига ввязался? Видишь — не срастается. И не срастется! Только опозоришься и подставишься.

Взрослый, где ты? А нет его. Он оставил только память, но ведь она, как книга, действовать надо самому. Давай, Пашка! В тебя верят, ты — вожак.

И я потянулся к ручке, открыл дверь, и меня отпустило: пропускного пункта в здании не было.

Две тетки в совдеповских пиджаках что-то вешали на стенд под стекло, скользнули по мне взглядами и продолжили свое занятие.

— Здравствуйте, — обратился я к ним. ­— Мне нужен седьмой кабинет, там силит Ольга Романовна Ройзман. Она у себя? И где это?

Кругленькая и кудрявая тетенька махнула налево.

— Должна быть там.

Зачем Ройзман пацану, ей было все равно. Наглеть так наглеть! Раз меня не гонят, выужу из них максимум информации.

— Она сегодня до скольки работает?

— Без понятия, — дернула плечами женщина, не глядя на меня.

Я свернул в левое крыло и нашел седьмой кабинет. Окна выходили на рынок — хорошо, нам будет отлично все видно. С этим ясно, теперь надо осмотреть поле грядущего боя, то есть окрестности вокруг администрации.

Выйдя на улицу, я направился к главному входу, где на ступенях стояли вооруженные омоновцы — эти точно на стороне Ельцина. Если вдруг толпа осатанеет и пойдет на штурм, тем, кто внутри, понадобится защита.

Всю дорогу, ведущую на рынок, занимали демонстранты, колыхались алые знамена. Повернувшись спиной к ментам, бойкая женщина незапоминающейся наружности орала в рупор:

— Милиция — с народом! Не допустим беспредела! Всю власть — советам! Нет незаконному захвату власти!

Я наблюдал со ступеней, стоя возле мента.

— Долой Ельцина! — крикнула женщина и принялась скандировать, то вскидывая кулак над головой, то опуская его, как дирижер: — До-лой! До-лой!

Она смолкла, но толпа продолжала слаженно кричать — координаторы работали хорошо. Всего тут от силы была пара сотен человек. Массовку создавали зеваки, пытающиеся протолкнуться к рынку.

В голове крутились шестеренки, как же обернуть минус плюсом и привлечь внимание к нашей проблеме. Взгляд выхватывал то одного человека, то другого. Подойти к главной коммунистке и прямо сказать, так, мол, и так, помогите? Нет, тупо. У организаторов свои задачи. Подумаешь — училка бьет детей, раньше только так и воспитывали, схватить за ухо нерадивого ученика или указкой огреть — милое дело.

Тут, понимаешь, настоящая революция, истинный протест, и не до детских глупостей.

Я заметил телевизионщиков, которые уже отсняли материал и ждали сенсации…

Сенсация!

Меня осенило, как можно их привлечь. Правда, придется немного соврать. Улыбнувшись, я рванул к нашим, скучающим на плитах. Они заметили меня издали, кроме Бори и девчонок, которые раскрашивали буквы на картоне.

— Что тут у нас? — спросил я.

— Скоро уже, — отчиталась Инна, не отрываясь от работы.

Она заканчивала раскрашивать красным последнюю «а» в слогане «У нас беда». Я поделился соображениями:

— Значит, так. Коммунисты — с той стороны здания, их там около двухсот человек. И там же телевидение, они ничего не снимают, ждут чего-то экстраординарного. Нужный кабинет я нашел, Ольга Ройзман должна быть там, причем она будет видеть нас из окна. Когда нас станет больше, нужно привлечь телевизионщиков и одновременно мне — пойти к Ройзман и объяснить, чего мы хотим. Я сделаю так, что она увидит, что о нас делают репортаж, и тогда уж точно не станет прикрывать Джусиху.

— Класс! — улыбнулась Гаечка, запрокинула голову, глядя на кучевые облака с редкими просветами.

— Умно, — кивнул Илья. — Но точно телевидение не уедет до тех пор, пока все соберутся? Это будет не раньше двух дня.

— Ага, нас и так много, — поддержал меня рвущийся в бой Памфилов.

Гаечка втянула голову в плечи. Все смотрели на меня с надеждой.

Мне нужно было дать команду к действию. То есть взять на себя ответственность за всех, и было еще страшнее, чем Саше. А если ошибусь и поспешу? Вдруг надо подождать остальных? О, как хотелось подождать, отсрочить неприятный момент!

Но Илья прав: телевизионщики могли уехать, мог начаться дождь, Ольга Ройзман могла уйти, так что…

— План такой, — сказал я. — Саша, ты остаешься здесь, надо раскрасить плакаты. — Гаечка просияла, что не надо создавать массовку. — Остальные — идем под окна администрации. Но это не все. Для телевизионщиков я не с вами, хочу заманить их, пустив слух что, наверное, разогнали интернат, и дети просят о помощи. Типа я мимо проходил, а тут такое… Жаль Наташки нет с ее актерскими способностями.

— И че? — вылупил глаза Карась.

— Че-че, придут с телевидения, спросят, что случилось, вы и расскажите. Денис, Илья, Рая — вы основные спикеры.

— Кто? — прищурилась