Я включил диктофон и поднес его к микрофону, направленному на Ройзман. Рыжая удивилась, увидев меня, который вроде как ни причем; все поняла и погрозила мне пальцем, улыбнувшись.

— Вы послушайте, — сказал я, — мы записали, как она ведет урок.

Ройзман побледнела, сообразив, что так просто нас не разогнать и не убедить журналистов, что Джусиха — отличный кандидат.

Диктофон воспроизвел голос Джусихи:

— Вы чего сюда приперлись? — Пауза. — Если делаете назло — ой, зря. Подберезная — вон из класса, предательница.

— А нам можно остаться? — Лихолетова.

— Можно. Но вы же поняли, что нормальных оценок вам не видать. А тупые типа Желтковой и Заворотнюка могут рассчитывать только на двойки.

Я нажал на паузу и обратился к Ройзман:

— По-вашему, это компетентный учитель?

Рыжая была довольна — скандал удался! Не рассчитывая, она нашла интересный материал. Вот только пойдет ли он в эфир. Зависит не от нее.

Я продолжил воспроизводить запись:

— Но они же учатся! — Гаечка. — Так нечестно.

— А честно было писать оскорбительные эпиграммы? Коллективная ответственность — привыкайте.

Свой голос я узнал не сразу, он был низким, как у взрослого мужика:

— Мы предлагали оптимальный вариант: чтобы мы не терпели друг друга, можно передать наш класс Вере Ивановне, другой учительнице русского. И мы будем учиться, и ваша нервная система спокойна. Почему бы не сделать так?

— Какой ты умный! Размечтался! Сделали гадость и думаете, вам это сойдет с рук?

— То есть, вы отказались только радо того, чтобы нас утопить? Разве это педагогично?

— Считай, как знаешь.

И репортерша, и Ройзман слушали молча. Ольга Романовна потирала подбородок, глядя в землю — думала, как максимально безболезненно для себя разрулить ситуацию.

Глава 32

Мир, дружба, жвачка

— Как интересно! — воскликнула журналистка, сверкнув глазами. — Эта запись сделана, как я понимаю, на уроке?

— Именно. — Я выключил диктофон. — Мы не уйдем отсюда, пока не увидим, что нашим делом занимаются. Если надо, разобьем палатки и спать будем! Дежурить сутками!

Это, конечно, преувеличение, но нужно было чуть накалить страсти.

Ройзман сказала:

— Такая запись не является доказательством чего бы то ни было…

Рыжая посмотрела в камеру, затем — на Ольгу Романовну.

— Я так понимаю, вы именно та, кто ответственен за то, что эта ситуация возникла? Представьтесь, пожалуйста.

Ройзман нехотя выполнила просьбу.

До Джусихи репортерше было не дотянуться, а для сюжета нужен был злодей, и она его нашла в лице Ройзман Ольги Романовны, которой совсем не улыбалось судьба козла, точнее козы, отпущения, потому что над ней наверняка есть еще кто-то, и он за такое по головке не погладит. Своя шкура дороже, чем накосячившая Джусиха, и нужно было срочно решать: подставляться, защищая ставленницу, или открещиваться от нее.

В разговор включился Илья, проговорил в камеру:

— Понимаете, мы хотим учиться, а нам не дают! Мы в отчаянье! Именно оно толкнуло нас на этот шаг.

За его спиной Памфилов шагнул вперед и воздел транспарант с зачеркнутой фамилией Джусихи. Сделал он это с душой и чувством, как поп, крестом изгоняющий нечисть.

— Наши родители уже написали заявления, — повторила Лихолетова, вылезла вперед, надеясь попасть в кадр. Гаечка с Минаевым, наоборот, спрятались.

— Недовольны не только мы, девятый «Б», — продолжил я. — после уроков придут седьмые, восьмые и все старшие классы.

Похоже, это был козырь. Ройзман выпрямилась, побледнела. Ее очень расстроило, что мероприятие грозило приобрести массовый характер.

— Как вы видите решение этого конфликта? — поинтересовалась журналистка.

— Верните директора Маркушина! — выкрикнул Памфилов. — Он старается для школы!

Ольга Романовна нерадостно ответила:

— В ближайшее время Людмила Кировна Джусь будет освобождена от занимаемой должности…

Только она это сказала, как подошли восьмиклассники под предводительством лопоухого и Алисы, которая забрала у Инны транспарант 8 «Б», и дети столпились вокруг нее.

— Ура! — Памфилов подпрыгнул на месте.

— Ура-а-а! — подхватили остальные.

Рая обняла Илью, уперлась в него необъятной грудью. Инна повисла на онемевшем от счастья Памфилове. Гаечка и Алиса закружились в хороводе.

— Победа? — спросил лопоухий и заорал: — Победа! Мы свергли Джусь!

Оператор перевел объектив на радующихся детей.

— А теперь — расходитесь! — велела Ройзман.

Так хотелось просто взять и уйти, но нужно было додавить ситуацию, к тому же старшеклассники должны поучаствовать в пикете, и скоро придут газетчики, обещанные Леонидом Эдуардовичем, и я сказал:

— Мы останемся здесь, пока не убедимся, что делаются какие-то шаги.

Ольга Романовна смерила меня ненавидящим взглядом.

— Вам недостаточно моего слова⁈

— Я не хочу, чтобы дело спустили на тормозах.

Ей очень не хотелось огласки, ведь назначение Джусихи — ее инициатива. Пообещав разобраться, она выставила себя героем, а тут какой-то сопляк рубит ее героизм на корню.

Ройзман зашагала прочь. Телевизионщики собрали оборудование и отошли в сторону обсуждать сюжет. Возможно, они все переврут, и мы окажемся не на первых ролях, но это неважно, важно, что удалось припугнуть Ольгу Ройзман, и теперь голова Джусихи точно покатится.

Восьмиклассники разобрали транспаранты — нашего брата прибавилось. Каково же было мое удивление, когда в толпе торговцев я заметил Каюка с огромной клетчатой сумкой-кравчучкой, которую он еле волок. Направлялся он явно к нам. Издали помахал рукой, и я бросился ему помогать, вклиниваясь между прохожими.

Едва приблизился к нему, как голова закружилась от аромата свежих пирожков. Мой пустой желудок радостно взревел — перепсиховал я, теперь люто хотелось есть.

— А мы с бабушкой, вот, еду приготовили, — похвастался Юрка. — Она говорит, вы ж там голодные!

— Спаситель ты наш! Круто! — воскликнул я и пожал руку, а потом взял сумку за ручку с одной стороны, и мы поволокли обед к нашим.

По пути я отчитался о том, что уже сделано, и Каюк буквально засиял. Про еду мы решили пока ничего не говорить, повременить до трех часов дня, когда соберутся старшеклассники.

Вскоре пришел Мановар с двумя одноклассниками, радостно влился в протестное движение, размахивая табличкой с надписью «9 В». Спустя минуту явились Ян и две девчонки. Немного семиклашек, но это не критично.

Борис закончил с плакатами, раздал их, а те, что предназначались одиннадцатому классу, сложили у стены здания.