Так все минусы удалось обернуть плюсом, мы проторчали возле гороно до окончания рабочего дня, но даже после шести народ не спешил расходиться. Не только 9 «Б» стал группой друзей и единомышленников, но и вся семнадцатая школа.

Это был не просто успех — триумф, и я думал, как не растерять чувство единения. Пожалуй, это самое значимое мое достижение, причем не только меня-нынешнего, но и меня-взрослого. Очень хотелось верить, что в понедельник, когда придем в школу, директором будет уже не Джусь.

* * *

Первыми уехали восьмиклассники и семиклашки. Старшим понравилось бороться за правое дело, и Памфилов продолжал выкрикивать лозунги. Иногда его сменяла Карасиха и Ольга — всем хотелось внесли свой вклад в победу.

Когда начало смеркаться, приехал ментовский бобик, оттуда высыпал наряд. Может, они не по наши души, а к коммунистам, но лучше было не рисковать, и я скомандовал:

— Шухер! Валим!

И все рассредоточились, растворились в толпе, чтобы снова собраться на остановке, а потом ехать в автобусе с гармошкой, заняв всю его заднюю часть и распевая «И Ленин, такой молодой», «Скованные одной цепью» и «Раскачаем этот мир».

Я принялся проталкиваться к выходу вместе с Димонами и Плямом с Бариком, чтобы отдать диктофон Лялиной. С нами прощались, как с родными, даже гоп-команда Карасихи. Аж водитель разорался, чтобы не задерживали автобус.

Лика получила диктофон незаметно для родителей. У нее в комнате я попросил включить телевизор, чтобы узнать, как там революция в Москве. В глубине души я надеялся, что мои действия, как в фантастическом романе, создадут точку бифуркации и направят реальность по другому пути, потому душа полнилась волнением.

У революционеров в Москве все было не так радостно, как у нас: Ельцин объявил Верховный совет вне закона, Белый дом окружили омоновцы, в там отключили свет и воду. И где-то среди людей, защищающих конституцию, был мой дед. Он так же чувствовал себя частью великого, с единственной разницей — это великое создали другие люди, а не он, и мотивы их сомнительны, потому что своими действиями они толкают страну в пучину гражданской войны.

Нет! Пусть лучше все пока остается, как было в той реальности. Рыба сгнила с головы, в стране нет лидера, способного сделать лучше для всех.

Позвонив бабушке из телефонной будки, стоящей возле общаги, я поблагодарил ее за пирожки и помощь, уточнил, все ли завтра в силе. Затем потратил еще пригоршню монеток, сделав звонки клиентам и узнав, кому сколько кофе нужно, и лишь тогда отправился домой.

Вернулся я в девять и окунулся в атмосферу радостного возбуждения. Сестра и брат, наевшиеся пирожков, нехотя ужинали, а мама ждала меня. Она позволила мне спокойно расправиться с омлетом и сказала:

— Нам будут выдавать ваучеры! Паша, ты прав. И что делать?

— Пока ничего, — ответил я, промокнув рот салфеткой. — Никому не говорить, что ты готова купить если не все, то много ваучеров. Пусть люди получат их и подумают, что деньги полезнее бессмысленных бумажек. А когда они так решат, действовать будем мы.

Мама пообещала держать меня в курсе дела. Я принял душ, улегся спать и вырубился, едва голова коснулась подушки.

Ожидаемо я очутился в белой комнате с экраном, где показывают ядерный апокалипсис. Раз я здесь, значит, наш бунт не был напрасным! Через несколько минут станет ясно, насколько сильно я повлиял на реальность, и пошло ли ей это на пользу.

Друзья! Поскольку главы две, вторник пропускаю, занимаясь Нерушимым. Прода в ночь на среду.

Глава 33

Двадцать четыре миллиона

В этот раз никакой быстрой перемотки на экране не было, сразу появился красивейший южный город. Две горлицы старались перекричать друг друга, перекрывая голоса людей, прогуливающихся вдоль фигурных, выложенных камнями клумб, вокруг которых пламенели, желтели, белели розовые кусты.

Парк утопал в зелени и упирался в стену из елей, а вдалеке высился лесистый холм. Девочка-подросток в воздушном бежевом платье, стоя на цыпочках, обрывала шелковицу с невысокого деревца с кроной в форме шара — так принято облагораживать тутовники в парках южных городов. Потеряв надежду стать великанами, деревья тянули ветви вниз.

Тутовник созрел, значит, сейчас конец июня или начало июля. В прошлый раз таймер застыл на 19. 06. 2027. Неужели время сдвинулось всего на пару недель⁈ Обидно, столько сил потрачено, столько всего сделано! Гаечка с Карасихой помирилась — одно это событие можно назвать небывалым!

И в нашей школе Джусиха не будет директором. Не отвратит от знаний сотни детей.

Мы стали дружнее, класс сплотился. Плям с Бариком, конечно, не перестали быть гопниками, но беспредельничать опасаются.

Произошло множество событий, способных повлиять на судьбы подростков! А это повлияет на судьбу мира…

Пожалуй, впервые мне не терпелось увидеть, как оживет таймер. И это желание боролось с желанием схватить карапуза, гоняющего голубей, и перетащить в свою реальность, уберечь от скорой смерти.

Таймер начал отсчет, а когда остановился, и я не поверил своим глазам: 21. 06. 2028! Год! Я подарил миру год жизни!

Нахлынувшая радость чуть обезболила момент катастрофы. Боеголовка взорвалась прямо в парке, и от вспышки я на мгновение ослеп.

А когда проморгался, обнаружил себя в комнате таинственной девушки или парня, которая непонятным образом связана с моей способностью влиять на будущее. Она спала, отвернувшись к стене, а на громоздком комоде лежали бумаги с печатями. Откуда-то я знал, что мне нужно заглянуть в них, их оставили специально для меня.

На цыпочках, стараясь не потревожить спящую (все-таки мне хотелось думать, что это девушка), я пробрался к документам. Это оказался ворох медицинских анализов: биохимия крови, то ли рентген, то ли МРТ (не очень в них разбираюсь) головного мозга и прикрепленное заключение, не распечатанное, а написанное неразборчиво-медицинским почерком, единственное, что я разобрал: первичная лимфома центральной нервной системы с локализацией в правой лобной доле головного мозга.

То есть опухоль мозга. Вот почему девушка говорила, что хочет жить. Но кто она, и при чем тут я? Это рак или нет? Она умирает, или есть надежда на исцеление? Очень хотелось, чтобы девушка жила, словно она была моей близкой родственницей. Я покопался в памяти и про лимфому ничего не нашел. Надо у мамы спросить, она должна знать.

Девушка шевельнулась, перевернулась на спину, посмотрела на меня, и наши взгляды встретились…

Но реальность задрожала, запикселилась от все нарастающего дребезжания.

Будильник, мать его! Первым делом я его выключил — чтобы в субботу