выдавали малообеспеченным.

Гаечка помогла ей вытрясти крошки.

— Через пять минут урок, — проговорил Илья и залпом допил компот. — Пора расходиться.

Наша мафия покинула стол первой.

И тут до меня дошло, что я забыл кое-что важное. Мы собрались записывать Джусиху, а значит — выводить ее на конфликт. Члены клуба проинструктированы, что надо разговаривать с ней как можно более корректно, но есть же еще Плям и Барик, которые могут все испортить. Да тот же Карась может послать ее в пешее эротическое путешествие или начать хамить.

Потому я отбился от своих, поравнялся с Карасем и сказал:

— Санек, тебе есть жизненно важное поручение.

Тот приготовился внимать.

— Мы сейчас идем на русский. Что бы ни случилось, не пререкайся с Джусихой.

— Че это? — возмутился он.

— Так надо. Потом узнаешь. Жаловаться можно, что она тебя била, хамить — ни в коем случае. Как бы ни хотелось за кого-то вступиться — молчи, иначе ты нам всю малину испортишь.

— Нафига?

— Просто. Сделай. Так. На пикете узнаешь. Клянись.

Посопев немного, он поклялся, приложив к груди черную от орехов пятерню. Говорить ему про диктофон нельзя, он слишком глупый, может ляпнуть что-то невпопад и выдать нас.

Все уже сидели в классе, в том числе Плям и Барик. Я жестом вызвал их в коридор и рассказал всю правду, они обрадовались и закивали, пообещали молчать и даже рожи не корчить, а еще сказали, что меня искала Лялина, говорила, у нее что-то срочное, но я не придал их словам значения.

Наступает момент истины. Я уселся за парту. От волнения в животе тоже бушевала революция, рубашка прилипла к спине, во рту была Сахара.

Так, соберись! Не хватало в ступор впасть в самый ответственный момент! Я посмотрел на Инну, наши взгляды встретились, девушка кивнула и дрожащими руками поставила на парту сумку с магнитофоном. На ее лбу и носу блестели бисеринки пота. Вот кому действительно страшно!

— Две минуты до звонка, — отчитался Илья.

Распахнулась дверь — все наши вздрогнули. Ложная тревога! В кабинет ворвалась Желткова, плюхнулась рядом с Фадеевой, ковыряющей ногтем в зубах. Закончились погожие деньки — я перевел взгляд за окно, на пузатые облака, которые не выглядели дождевыми — теперь Юлька будет появляться на уроках часто.

Ощутив недобрый взгляд, я повернулся к Барановой. Янка торжествовала. Интересно, чему она так радуется?

Вот свергнем Джусиху — посмотрим, как она посмеется.

А вот и Людмила Кировна. Вплыла в класс гордо, улыбнулась, как сытый Циклоп. Мы встали, приветствуя учительницу. Когда сели, Инна Подберезная поставила сумку на парту — она рассказала, что репетировала этот момент много раз, и получилось у нее естественно.

Я поднял руку, Джусиха кивнула.

— Людмила Кировна, мы хотим учиться. Не выгоняйте нас, пожалуйста, и не занижайте оценки!

И опять эта улыбка сытого Циклопа. Джусиха сделала два шага к первой парте, где сидела Инна, схватила ее сумку, прижала к себе — девушка едва успела всплеснуть руками.

Вот теперь я точно впал в ступор. Потому что Джусиха знала, что в этой сумке магнитофон, кто-то ее предупредил. Хуже всего, что это кто-то из друзей — посторонние о наших планах не знали.

Отмерев, я быстренько осмотрел лица друзей, пытаясь вычислить предателя — на них застыла крайняя степень удивления. Только Гаечка сидела впереди, и я видел ее спину, но вряд ли предатель — она.

— Спровоцировать меня решили? — ехидно поинтересовалась Джусиха. — И что вы собрались делать с записями?

А вот это хорошо — о нашей революции она не в курсе. Но почему так?

— Вы не имеете права забирать чужое! — заорал Барик. — Это воровство!

Джусиха вынула магнитофон из сумки и положила на стол, нажала на кнопку, останавливая запись.

— Подберезная — вон из класса! Приходи с родителями, магнитофон отдам только им. Вот уж от кого не ожидала!

Инна покраснела до кончиков ушей, вскочила и пулей вылетела из класса. За ней — Памфилов и Кабанов.

А ведь и Баранова знала! Вот чему она так радовалась. Но какая связь? Кто слил половинчатую информацию и главное — зачем? Сливать — так все сразу.

То, что записать Джусиху не получилось — не беда. Хуже другое: среди тех, кого я считал друзьями — крыса. И пока не выясню, кто это, я не смогу доверять никому, кроме Ильи.

Собирая в рюкзак ручки-тетради, я пытался вычислить крысу методом исключения. Инна не могла так подставиться и сыграть так не могла. Кабанов и Памфилов любят Инну, они б на такое не пошли. Рамилю это ни к чему. Не такой он человек. Или такой?

Нас предала Рая — от зависти?

Ян или Борис трепанули случайно? Эти точно не со зла… Нет, не они! Тут замешана Баранова.

Каюк? И поэтому его нет? Но зачем ему гадить там, где он ест?

Гаечка… она не хотела идти на митинг. Но стукачество его не отменит, просто нам подгадит.

Как только начинал кого-то подозревать, просыпалось чувство вины. Они не могли! Никто не мог. Иначе я со своим новообретенным опытом совсем не разбираюсь в людях.

Задумавшись, я чуть не споткнулся.

В любом случае пикет мы проведем. Вот только как, когда на душе растекалось чернильное пятно.

Глава 30

Если что-то может пойти не так…

Инна смотрела в окно, стоя спиной к нам и опершись на подоконник. Ее вьющиеся каштановые волосы были собраны в хвост, и чуть оттопыренные уши алели так, что казалось, вокруг них курится воздух. Лихолетова пригорюнилась позади нее, не рискуя трогать подругу, словно сама могла вспыхнуть или обжечься. Кабанов с Памфиловым растерянно перетаптывались с ноги на ногу.

Рая повернулась к нам, на ее простоватом лице отразилась крайняя степень беспомощности.

— Как же так?

Столько искренности было в ее словах, что я понял: предатель — не она. Лихолетову из списка вычеркиваем, она прямая, как палка, врать не умеет и периодически расплачивается за свой острый язык.

Я подошел к Инне и тронул ее за руку, испытывая вину, потому что именно я ее в это втянул. Кто ее родители? Как они отреагируют на необходимость явиться в школу? Даже если нормально, Инна — не боец, а цветочек, ей сложно быть на линии огня.

Девушка дернула рукой — отстань, мол.

— Инна, — проговорил я, и она обернулась. — Понимаю, это мерзко.