Всхлипнув, она повисла на мне и разрыдалась, тычась мокрым носом в шею. Памфилов с Кабановым разинули рты, Илья округлил глаза и раздул ноздри, а я незаметно для Инны развел руками — мол, я тут при чем?

В книжках пишут, что красивые девушки пахнут цветами, печеньем или молоком — чтобы вызвать у читателей чувства. На самом деле они, даже самые прехорошенькие, ни фига не воспроизводят радугу и фиалки. Инна пахла остро-ацетонным лаком для волос и… квашеной капустой, что ли.

— Все будет хорошо, — проговорил я, не сводя глаз с Ильи, покрывшегося красными пятнами. — И крысу вычислим и накажем. Афоню с Дорофеевым наказали же, и они из школы ушли — видишь их нет?

Вот только ревности друга мне не хватало. Слава богу, Инна отстранилась, совсем не эротично вытерла нос предплечьем.

— Нормальные роди… тели, — всхлипнула она. — Не бьют. Поймут. Но — стыдно!

— Понимаю.

Увлекшись, я не сразу заметил, что Памфилов и Кабанов переключились на Гаечку, оттеснили ее к стене и начали предъявлять претензии.

— Это же ты, да? — Памфилов потянул руки, чтобы схватить Сашу за шиворот, но она отвела его руки. — Типа мы не слышали, как ты не хотела участвовать.

— Мне неприятны… все эти толпы, — оправдывалась она дрожащим голосом. — Но я скорее сдохну, чем предам!

— Чем докажешь? — наседал на нее Барик, этот был понаглее, мог и руки распустить, и я рявкнул:

— Прекратить! Саша в команде с самого начала, а не как вы — без обид, пацаны! Я за нее ручаюсь.

Если бы Барик был в команде, в первую очередь я подозревал бы его, гнилушку. Но про диктофон он не знал. Гаечка поправила блузку, благодарно кивнула и принялась оправдываться. В ее глазах тоже блестели слезы — больше из-за обиды: обвинения-то несправедливы!

— Как вы можете… Думать на меня! Нафига мне это надо? Я тупо могла не пойти на пикет! Зачем вас подставлять? У меня никого нет, кроме, вас! Зачем⁈

— Но кто-то же это сделал! — развел руками Рамиль.

— Мне незачем, — прогудел Чабанов.

— Мне тем более, — буркнул Минаев.

Воцарилось молчание. С полминуты каждый косился на товарища с подозрение. Если не разберемся сейчас, командного взаимодействия уже не получится, каждый будет подозревать каждого. Это как плеснуть гноя в варенье.

— Давайте разбираться вместе, — предложил я. — На это у нас пятнадцать минут, потом надо ехать к гороно. Мне не хочется верить, что предал кто-то по злому умыслу. Скорее вы случайно сболтнули при ком-то, у кого есть связь с Барановой. Причем сболтнули исключительно про диктофон, а она с радостью понесла весть Джусихе. Про пикет, заметьте, никто ничего не знает. Так что, если кто-то накосячил, никаких санкций не будет, взамен просто прошу признаться, чтобы мы друг друга не подозревали.

— Так это Баранова настучала? — обалдел Кабанов. — Опять? Будет не Баранова, а Стуканова!

— Предположительно да, — кивнул я. — Она выглядела такой довольной, что ее радостную рожу было сложно не заметить.

— То-то я думаю… — протянула Гаечка, потирая подбородок.

— А вдруг это Боря, Ян или Юрка проболтались? — предположила Лихолетова.

— И информация дошла до Барановой? — Я мотнул головой. — Вряд ли.

Рая щелкнула пальцами.

— У Барановой же еще брат есть, в пятом классе учится.

— Он учится двумя классами младше них, во вторую смену. Боря-то с Яном в седьмом, они не пересекаются с бараненышем.

Инна, которая стояла молча, вдруг закрыла лицо руками и стала землисто-зеленой.

— Господи! — пролепетала она. — Ромка с ним в одном классе… Брат мой. Ну, который свой голос записывал, пока я проверяла, что может диктофон. Они вроде даже дружат… Простите меня, я все испортила.

Захотелось прыгать до потолка, орать, визжать и смеяться! Если бы не Илья с его ревностью, я подхватил бы Инну и закружил. Нас рассекретили, диктофон забрали — случилось нехорошее, но как же радостно на душе, и улыбка растягивает губы помимо воли!

— Спасибо, Инна…

К ней подбежала Гаечка, взяла за руки ее и Лихолетову, и они закружились в хороводе. Инна двигалась вяло, подавленная, она не понимала всеобщей радости. К ним присоединились Димоны, Рам обнялся с Ильей. Пришлось объяснять:

— Это на самом деле ура, и еще раз ура! Среди нас нет предателя! Не надо никого подозревать. А что сболтнула… со всеми могло случиться. Не ошибается только мертвый.

Инна грустно улыбнулась, не веря, что ее так просто простили.

— А теперь вспомни, что именно ты сказала брату. Надо знать, что дошло до Джусихи.

Инна свела брови у переносицы, вспоминая.

— Ну-у-у… Что есть плохая училка, которую хотят сделать директором. Мы хотим записать, как она обзывается и угрожает. И все.

Я щелкнул пальцами.

— Сходится! Про пикет-то он не знает. Вот и Баранова не узнала. Все правильно и хорошо!

Все смотрели на Инну, потому звонкий девичий голос заставил всех вздрогнуть.

— Вы тут! А я Пашу ищу.

Я повернул голову: к нам шагала Лялила. Остановилась, осмотрела собравшихся с опасной — а вдруг с нами Наташка.

— Сейчас вернусь, — сказал я и побежал к Лике, прочтя на лице Инны недовольство.

Не просто недовольство — она убивала Лялину взглядом.

— Что случилось? — спросил я.

— Первый урок я прогуляла, — сказала Лика будто оправдываясь. — Дождь не дал выйти из дома. Помнишь, ты диктофон просил?

Она сунула руку в сумку и, воровато оглядевшись, вынула черный компактный аппарат, похожий на плеер, от него на проводе тянулся маленький микрофон.

— Только аккуратнее, мне его вечером надо вернуть. У отчима из шкафа сперла. Когда сможешь отдать? А то он меня прибьет.

— Приходи на наш пикет, к гороно. Я твой вечный должник, — улыбнулся я, показал диктофон нашим, приложив палец к губам.

Лика сказала:

— Ну что, мы в расчете.

— Так придешь?

— Там твоя Наташка будет, — скривилась она.

— Вот и помиритесь. В общем, жду. После трех диктофон мне не нужен.

Я нажал на кнопку, чтобы его открыть, подозревая, что это профессиональный аппарат, и непонятно, какой там носитель и как потом расшифровывать записанное.