«Евреев за два крейцера!» — гласили насмешливые заголовки этих листков. Был ли Мангеймер прав, советуя евреям не выделять своих требований, чтобы не вызывать упрека в обособлении со стороны либералов и наглого протеста со стороны юдофобской улицы? В са­мые первые дни политической весны было естественно думать, что эмансипация евреев наступит автоматически, в силу общей победы освободительных начал; но события ближайших дней доказали про­тивное.

Обещав народу при первом взрыве революции созвать учреди­тельное собрание народных представителей, император Фердинанд нарушил обещание, как только прошел первый испуг. 25 апреля 1848 г. правительство обнародовало собственного изделия умеренно ли­беральную конституцию, в которой красовалась фраза о граждан­ском равенстве для лиц всех исповеданий, но с оговоркой, что отме­на ограничительных законов для евреев подлежит рассмотрению в предстоящем рейхстаге. Под давлением либеральных идей сделана была евреям одна лишь уступка: им предоставили активное и пас­сивное избирательное право, открывавшее им доступ в австрийский парламент. Вспыхнувшее в Вене второе восстание (15 мая) вынудило правительство установить выборы на основе всеобщей подачи голо­сов. В этом восстании, поднятом национальной гвардией и студен­ческим легионом, участвовало немало евреев, действовавших в обе­их организациях. Наиболее деятельным был член студенческого ле­гиона, Иосиф Гольдмарк. Фишгоф и здесь играл роль вождя, под­держивавшего порядок и дисциплину в рядах революционных бой­цов. Когда император, покинув неспокойную Вену, удалился в Инсбрук (17 мая), очутившаяся во власти народа столица вверила Фишгофу пост президента в «Комитете общественной безопасности».

В июле в Вене собрался «учредительный рейхстаг», куда вошли и несколько еврейских депутатов: Фишгоф, Мангеймер и Гольдмарк; два депутата-еврея, Куранда и Гартман, были делегированы в обще­германский парламент — франкфуртское Национальное собрание (выше, § 34). Непрерывная борьба между немецкими и славянскими членами в венском рейхстаге мешала обсуждению основных законов империи. В проекте австрийской конституции, выработанном пар­ламентскою комиссией (сентябрь 1848), были установлены полное гражданское и политическое равенство евреев, свобода передвиже­ния, гражданских и смешанных браков. Однако еврейским депута­там приходилось отстаивать равноправие при обсуждении отдель­ных вопросов в рейхстаге. В заседаниях 26 сентября и 5 октября Мангеймер произнес две блестящие речи, требуя отмены унизительной специальной подати — «таксы терпимости», а также мясного и свеч­ного сборов, разорявших еврейские общины. Возражая тем, кото­рые предлагали отложить голосование по этому вопросу на полгода или год, оратор говорил: «Еврей многое испытал в течение долгих веков; он перенес нечто худшее, чем Judensteuer (еврейский налог): он перенес Judenhass (юдофобию), и он, конечно, не погибнет, если ему придется еще год вносить специальные налоги; но безотлагатель­ность решения необходима не для евреев, а для вас, представите­лей народа, для достоинства учредительного рейхстага, этого пер­вого конституционного собрания Австрии. Здесь речь идет о том, го­товы ли вы санкционировать такую ненормальную и негуманную подать, берете ли на себя ответственность за кривду прежнего време­ни, приложите ли вы свою печать к этой старой несправедливости?» Красноречие Мангеймера подействовало, и рейхстаг голосовал (боль­шинством 243 против 20) за отмену особых налогов. Но до общего признания равноправия дело не дошло. На другой день после «ев­рейского заседания» рейхстага, 6 октября, в Вене вспыхнули новые волнения, заставившие императора вновь покинуть столицу и уда­литься в Моравию.

В конце октября революционная Вена была взята армией Виндишгреца. Начались ужасы контрреволюции: военные суды, расстре­лы. По приговору суда был казнен молодой публицист-радикал Гер­ман Еллинек, брат известного венского проповедника. По выслушании приговора он воскликнул: «А все-таки моих напечатан­ных идей вы не расстреляете!»[44]. Рейхстаг был перемещен из Вены в моравский город Кремзир. Отрекшегося от престола императора Фердинанда заменил юный племянник его, Франц-Иосиф (2 декаб­ря 1848), которому суждено было дожить до мировой войны XX века. Спустя три месяца новый император распустил учредительный рей­хстаг, который так и не окончил рассмотрения основных законов. Роспуск революционного рейхстага сопровождался арестом наибо­лее радикальных депутатов. Из еврейских депутатов пострадали двое: Фишгоф, осужденный за участие в венских восстаниях, томился де­вять месяцев в тюрьме и затем был лишен политических прав, а член крайней левой, Гольдмарк, был приговорен к смертной казни, но спасся бегством в Америку.

4 марта 1849 г. Франц-Иосиф издал свою «октроированную» конституцию, довольно либеральную. Она содержала в себе обыч­ный пункт о равноправии граждан: «Пользование гражданскими и политическими правами не зависит от вероисповедания». Весть о даровании равноправия была получена венскими евреями в день по­ражения Гамана, праздник Пурим, и в общине царило большое ли­кование; но были и скептики, думавшие, что «дарованное» может быть отобрано назад. 3 апреля депутация от венской еврейской об­щины явилась к императору в Ольмюц и благодарила его за объяв­ленную эмансипацию. Франц-Иосиф ответил, что ему «приятно вы­слушать выражение верноподданнических чувств от имени еврейс­кой общины в Вене», употребив здесь впервые титул «община», в котором до тех пор упорно отказывали колонии венских евреев. Пра­вительство, конечно, не думало осуществить равноправие немедлен­но и в полном объеме, но оно препятствовало частичному его осуще­ствлению, особенно в области элементарных прав — свободы пере­движения и приобретения недвижимости. И евреи поспешили воспользоваться благоприятным моментом. Были сняты рабские цепи, прикреплявшие евреев к определенным местам. Исчез разряд «тер­пимых» в Вене и других местах, прекратилась гнусная полицейская облава на «нетерпимых», не имевших права жительства. В Вену ста­ли переселяться многие евреи из провинции. Они проникли и в недо­ступные им прежде области — Тироль, Штирию и Каринтию, при­обретали повсеместно имения, устраивались и в сельских местностях. Евреи-юристы получили доступ в адвокатуру, появилась надеж­да на допущение еврейских ученых к университетской кафедре. Ри­совались более широкие перспективы... Но слишком коротка была эта пора светлых упований. На Австрию уже надвигалась полити­ческая реакция, ускоренная теми гибельными для пестрой монархии национальными распрями, которые раздробляли силы народов в деле завоевания политической свободы.

Трагично было положение евреев, этой непризнанной нации, среди борющихся национальных групп. В Богемии еврейское насе­ление стояло между двумя враждующими лагерями — немцами и че­хами. Воспитанная на немецкой культуре еврейская интеллигенция и говорившая на немецком «идиш» масса тяготели больше к немцам; за это их ненавидели патриоты-чехи, которые переживали в ту пору начало своего национального возрождения. В первые дни мартов­ской революции эта рознь еще не выступала; в петициях бюргер­ства и студенчества города Праги (11-15 марта 1848) фигуриро­вало также требование равноправия евреев. Но по мере обостре­ния немецко-славянской борьбы росла и неприязнь к еврейству. В конце апреля в Праге происходили волнения, сопровождавшиеся нападениями чешской черни на еврейские дома. В окна домов бро­сали камни, избивали прохожих. Погром принял бы более серьез­ные размеры, если бы в дело не вмешалась гражданская милиция, восстановившая порядок. Раздражение чехов было так велико, что пражские евреи некоторое время не смели показываться