где более прогрессивные, чем в Пресбурге, евреи еще высоко держали голову, служа в национальной гвардии и участвуя в освобождении «отечества». Это было уже после закрытия парламента (11 апреля), когда все дела вершились правительством Кошута-Баттиани. 19 ап­реля толпа мадьярских «патриотов», собравшаяся перед зданием ма­гистрата, предъявила требование об изгнании из Пешта евреев, по­селившихся после 1840 года, и об исключении еврейской молодежи из национальной гвардии. Во время наступления толпы на здание магистрата один из охранявших ворота национальных гвардейцев, еврей, ранил в руку одного из демонстрантов. Послышались крики: «Евреи бьют христиан!» Толпа рассыпалась по улицам, бросилась на проходивших евреев и избивала их, врывалась в еврейские жили­ща, грабила магазины. Еврейская молодежь хотела вооружиться для самообороны против громил, но представители еврейской общины удержали ее от этого «опасного» шага и обратились за помощью к министру Баттиани. Министр предложил им подчиниться требова­нию «народа» об оставлении евреями национальной гвардии. Депу­таты согласились, и тогда только министр распорядился о высылке войск для прекращения погрома, который к этому моменту сам со­бою утих. Баттиани выпустил лживую прокламацию, в которой го­ворилось, что, хотя правительство не вправе отменить закон, обязы­вающий каждого «сына отечества» служить в гражданской милиции, тем не менее оно, «уступая просьбе еврейских представителей», на­шло нужным распорядиться «о временном обезоружении евреев, слу­жащих в венгерской национальной гвардии».

Так грубо издевались над чувствами четырехсоттысячного на­селения в стране, раздираемой национальными распрями, где ло­зунг освобождения гласил: все для мадьяров, ничего для других на­родностей! Когда в начале июля 1848 года собрался в Пеште новый учредительный сейм, туда поступила общая петиция от «еврейских граждан Венгрии», выработанная особым комитетом в Пеште под председательством Леона Голлендера. «Именем евреев Венгрии, — говорилось в петиции, — мы от вас, представители страны, требуем справедливости, свободы и равенства, требуем потому, что имеем на это право и открыто можем объявить наши требования перед Богом и людьми. Представители народа! Внешние и внутренние враги под­капывают наше прекрасное отечество; опасность угрожает свободе и самому существованию венгерской нации. Может ли в такое время называться венгерцем-патриотом тот, кто обрекает брата на ту участь, которой ему самому только что удалось избегнуть?.. Венгер­цы, протяните нам братскую руку. И ваши, и наши интересы требу­ют, чтобы мы могли рассчитывать на взаимное участие и дружбу. Мы рождены подвижниками свободы, наши предки истекали кро­вью в борьбе за этот драгоценный дар... Мы и теперь пылаем жаж­дою свободы; в любви к отечеству нас не превосходит ни один класс. В сознании правоты нашего дела мы надеемся, что и вы по отноше­нию к нам будете руководиться справедливостью, которая уделяет не милости, не привилегии, а равные для всех права, под этим зна­ком вы победите. То доброе дело, за которое призван бороться вен­герский народ, приобретет 400 тысяч воодушевленных и самоотвер­женных борцов» ... Не вняли этому страстному призыву мадьярские патриоты. Министр Семере, высказавшись принципиально за эман­сипацию, заявил, что она сейчас несвоевременна и что еврейским воп­росом можно будет позаняться позже, когда будут решены общие государственные вопросы. Из девяти секций сейма только три голо­совали за немедленную эмансипацию, а шесть секций требовали пред­варительных внутренних реформ в еврейском быту как условия по­степенной эмансипации.

Но вот наступили дни испытаний для Венгрии. Ее явный сепа­ратизм вызвал серьезную военную угрозу со стороны суверенной Австрии и восстание хорватов под предводительством Елачича. Вен­герский сейм провозгласил низложение Габсбургской династии и полную независимость Венгрии; Кошут стал во главе временного правительства. Военный пожар охватил страну. Тут вспомнили о ев­реях для того, чтобы тащить их на бойню. Пока национальная гвар­дия была забавой бюргеров, евреев из нее изгоняли; когда же пона­добилось стать под ружье для защиты против внешнего врага, бес­правных стали тянуть в армию, признавая за ними право умирать за отечество. И всепрощающие евреи откликнулись на патриотический зов. Тысячи добровольцев пошли в действующую армию, в ополчение, в ряды гонведов. В двух волонтерских отрядах участвовали пештский раввин Шваб и реформист Леопольд Лев. В некоторых местах словаки и сербы мстили евреям за их сочувствие мадьярам; в городе Зенте при таком столкновении был убит раввин Ульман. Еврейские общины жертвовали громадные суммы на военные нужды; в некоторых городах для это цели обращалась в деньги золотая и серебряная утварь синагог. Но скоро за эти проявления венгерского патриотизма пришлось дорого заплатить. Усмиритель бунтов Виндишгрец уже вторгся со своим войском в столицу Венгрии; он грозил огромными контрибуциями еврейским общинам, оказывавшим помощь венгерской армии. Вступив в Пешт, он наложил на еврейскую общину штраф в сорок тысяч гульденов (февраль 1849). Еще решительнее поступал сменивший Виндишгреца вождь карательной экспедиции, свирепый генерал Гайнау, кровожадность которого при усмирении Венгрии увековечена историей. Он считал евреев важными двигателями воестания и наложил на общины Пешта и Офена миллионную контрибуцию.

Вести о том, что австрийцы вымещают свою злобу на евреях, самоотверженно служивших родине, пробудили совесть в сердцах венгерских правителей и законодателей. Удалившийся тогда из Пешта учредительный сейм (национальное собрание) заседал в Сегедине. В заседании 28 июля 1849 г. министр-президент Семере, тот самый, который годом раньше признал эмансипацию преждевременною, обратился к собранию с пламенною речью о безотлагательности ее. «Если еврейский народ, — воскликнул он, — находится там же, на поле битвы; если он проливает свою кровь за отечество, которое не причислило его к своим гражданам; если он радостно жертвует свое достояние и кровь за свободу, которую он лишь ожидает, за права, которыми еще не обладает, — то я должен сказать по совести, что именно теперь, когда враг давит и мучит этот народ больше других, наступил момент, когда национальное собрание больше не должно медлить: оно должно провозгласить святой принцип, что евреи суть граждане отечества и уравниваются с прочими гражданами в правах и обязанностях». Сейм единогласно принял резолюцию: «Всякий в пределах венгер­ского государства родившийся или законно поселившийся житель Моисеевой религии обладает теми же политическими правами, которыми пользуются последователи других религий». К резолюции было сделано дополнение, что министру внутренних дел поручается созвать собрание духовных и светских представителей еврейских общин для установления принципов иудаизма и реформирования его в духе современности. В этом дополнении сказалось влияние Кошута, который издавна обусловливал эмансипацию реформою еврейской религии.

Но слишком поздно преподнес евреям равноправие венгерский парламент. Покаяние в вековой несправедливости по отношению к еврейству явилось у мадьяров уже накануне гибели их собственной свободы[46]. Спустя две недели после заседания парламента венгерская армия потерпела решительное поражение при Вилагоше (13 августа). Победу Австрии ускорила помощь русской армии, охотно присланной царем Николаем I для усмирения венгерских «бунтарей».