“Ка-нану! Делькардес – значит, они все-таки не пытали тебя!”

“О, мой господин!” она подбежала к нему и упала перед ним на колени, обхватив его ноги. “О, Кулл, ” причитала она, “ они обвиняют меня в ужасных вещах! Я виновен в том, что обманул вас, мой господин, но я не хотел причинить вреда! Я всего лишь хотел жениться на Кулре Тум!”

Кулл поднял ее на ноги, озадаченный, но жалеющий ее очевидный ужас и раскаяние.

“Кулл, - сказал Ка-нану, - хорошо, что я вернулся вовремя, иначе вы с Ту сбросили бы королевство в море!”

Ту безмолвно зарычал, всегда ревновавший к пиктскому послу, который также был советником Кулла.

“Я вернулся и обнаружил, что весь дворец охвачен шумом, люди мечутся туда-сюда и падают друг на друга, ничего не делая. Я послал Брула и его всадников искать тебя, и направляясь в камеру пыток – естественно, я первым делом отправился в камеру пыток, поскольку Ту был главным – ”

Канцлер поморщился.

“Направляясь в камеру пыток, - безмятежно продолжила Ка-нану, - я обнаружила, что они собирались пытать маленькую Делькардес, которая плакала и рассказала все, что должна была рассказать, но они ей не поверили – она всего лишь любознательный ребенок, Кулл, несмотря на ее красоту и все такое. Поэтому я привел ее сюда.

“Теперь, Кулл, Делкардес говорила правду, когда сказала, что Саремес была ее гостьей и что кошка была очень древней. Верно; она кошка Древней расы и мудрее других кошек, уходит и возвращается, когда ей заблагорассудится, но все же кошка. У Делкардес были шпионы во дворце, которые докладывали ей о таких мелочах, как секретное письмо, которое ты спрятал в ножнах своего кинжала, и излишки в сокровищнице – придворный, который сообщил об этом, был одним из ее шпионов и обнаружил излишки и сообщил ей об этом до того, как узнал королевский казначей. Ее шпионы были твоими самыми верными слугами, и то, что они ей рассказали, не причинило тебе вреда и помогло ей, которую они все любят, поскольку знали, что она не хотела причинить вреда.

“Ее идея состояла в том, чтобы заставить Кутулоса, говорящего устами Саремеса, завоевать ваше доверие с помощью небольших пророчеств и фактов, которые мог знать каждый, например, предостеречь вас от гибели Тулса. Затем, постоянно убеждая тебя позволить Кулре Тум выйти замуж за Делкарда, выполнить то, что было единственным желанием Делкарда.”

“Тогда Кутулос стал предателем”, - сказал Ту.

И в этот момент у двери камеры послышался шум, и вошли стражники, ведя между собой высокую, изможденную фигуру, его лицо было скрыто вуалью, руки связаны.

“Кутулос!”

“Да, Кутулос”. - сказал Ка-нану, но он казался не в своей тарелке, и его глаза беспокойно блуждали. - “Кутулос, без сомнения, с вуалью на лице, чтобы скрыть работу мышц рта и шеи, когда он говорил через саремес”.

Кулл посмотрел на безмолвную фигуру, которая стояла там подобно статуе. Над группой воцарилась тишина, как будто над ними пронесся холодный ветер. В атмосфере чувствовалась напряженность. Делькардес посмотрела на безмолвную фигуру, и ее глаза расширились, когда стражники в кратких выражениях рассказали, как раб был схвачен при попытке сбежать из дворца по небольшому коридору, которым пользовались.

Затем снова воцарилась тишина, более напряженная, когда Кулл шагнул вперед и протянул руку, чтобы сорвать вуаль с скрытого лица. Сквозь тонкую ткань Кулл почувствовал, как два глаза прожигают его сознание. Никто не заметил, как Ка-нану сжал руки и напрягся, словно для ужасающей борьбы.

Затем, когда рука Кулла почти коснулась завесы, внезапный звук нарушил затаившую дыхание тишину – такой звук мог бы издать человек, ударившись об пол лбом или локтем. Шум, казалось, исходил от стены, и Кулл, широким шагом пересекая комнату, ударился о панель, из-за которой раздавался стук. Потайная дверь открылась внутрь, открывая пыльный коридор, на котором лежал связанный мужчина с кляпом во рту.

Они вытащили его вперед и, поставив вертикально, развязали.

“Кутулос!” - взвизгнул Делькардес.

Кулл уставился. Лицо мужчины, теперь показавшееся, было худым и добрым, как у учителя философии и морали.

“Да, мои лорды и леди”, - сказал он, “Тот человек, который носит мою вуаль, прокрался ко мне через потайную дверь, сбил меня с ног и связал. Я лежал там, слыша, как он посылает короля на то, что он считал смертью Кулла, но ничего не мог поделать.”

“Тогда кто он?” Все взгляды обратились к фигуре в вуали, которая выступила вперед.

“Лорд король, берегись!” - воскликнул настоящий Кутулос, - “Он–”

Кулл одним движением сорвал завесу и со вздохом отшатнулся. Делькардес закричала, и ее колени подогнулись; советники отшатнулись с побелевшими лицами, а стражник разжал хватку и в ужасе отпрянул в сторону.

Лицо мужчины представляло собой голый белый череп, в глазницах которого пылал багровый огонь!

“Судьба Тулсеса!”

“Да, Судьба Тулса, глупцы!” голос эхом отдавался в пещере. “Величайший из всех волшебников и ваш вечный враг, Кулл из Атлантиды. Ты выиграл этот тильт, но будь осторожен, будут и другие.”

Он одним презрительным жестом разорвал путы на своих руках и направился к двери, толпа расступалась перед ним.

“Ты невежественный глупец, Кулл, - сказал он, - иначе ты бы никогда не принял за меня того другого глупца, Кутулоса, даже с вуалью и его одеждой”.

Кулл видел, что это так, ибо, хотя эти двое были похожи ростом и общей формой, плоть волшебника с череполицым лицом была как у человека, давно умершего.

Король стоял, не испуганный, как остальные, но настолько пораженный поворотом событий, что потерял дар речи. Затем, даже когда он прыгнул вперед, как человек, пробуждающийся ото сна, Брул атаковал с безмолвной свирепостью тигра, его изогнутый меч сверкал. И подобно отблеску света, он вонзился в ребра Тулса Дума, пронзая его насквозь, так что острие торчало у него между лопаток.

Брул вернул свой клинок быстрым рывком, отпрыгивая назад, затем, пригнувшись, ударил снова, если это было необходимо, он остановился. Ни капли крови не сочилось из раны, которая у живого человека была смертельной. Человек с черепообразным лицом рассмеялся.

“Много веков назад я умер, как умирают люди!” - насмехался он. “Нет, я перейду в какую-нибудь другую сферу, когда придет мое время, не раньше. Я не истекаю кровью, потому что мои