Следующий важный эпизод судебного процесса, который никак нельзя обойти молчанием, связан с дачей показаний Джимом Конли. Тот занял свидетельское место в понедельник 4 августа и допрос его нельзя не признать отлично отрепетированным. Следуя за наводящими вопросами солиситора Дорси, этот важнейший свидетель обвинения выдал обстоятельный, очень подробный рассказ о событиях 26 апреля, в целом хорошо соответствовавший содержанию последнего из его «стейтментов». Правда, в рассказе Конли появились некоторые детали — или, если угодно, «штришочки» — которых не было в упомянутом «стейтменте». В частности, чернокожий свидетель рассказал о крике, который он услышал из помещений в задней части 2-го этажа, примерно со стороны участка металлообработки. Другая деталь была связана с тем, что Конли заявил, будто слышал, как кто-то бегает на цыпочках по 2-му этажу из «металлической» комнаты к кабинету управляющего и обратно. Свидетель также припомнил новые нюансы своего разговора с Лео Франком в кабинете последнего, в частности то, что управляющий признался ему, что ударил девочку.

Джим Конли даёт показания в суде. Газетная иллюстрация, нарисованная присутствовавшим в зале художником, показывает нам солиситора Дорси с удавкой в руках, свидетеля обвинения Конли и взволнованную публику.

Не могло быть сомнений в том, что солиситор Дорси разучил со «своим» свидетелем все нюансы предстоящего допроса и Конли воспроизвёл нужный текст с нужными интонациями и выражением лица также безукоризненно, как мастер игры на фортепиано исполняет гаммы. Но все понимали, что настоящей проблемой Конли станет перекрёстный допрос защитой обвиняемого. Адвокаты и впрямь набросились на «важнейшего свидетеля» с редким остервенением — их допрос продлился в общей сложности 16,5 часов и растянулся на 2 дня [Конли допрашивался адвокатами Лео Франка всю вторую половину дня 5 августа и 7 часов на следующий день]! Газетчики, наблюдавшие за происходившим в зале суда, описали увиденное как «ужасающую бомбардировку вопросами» (дословно: «the terrific bombardment of questions»).

Можно не сомневаться в том, что Джиму Конли было очень непросто выстоять под напором маститых юристов, сменявших друг друга, но следует отдать должное «важнейшему свидетелю» — он хорошо подготовился к этому допросу. Нет, не так — он очень хорошо подготовился к этому допросу! Конли всё время оставался собран, отвечал связно, точно и без колебаний. Усилия защитников по компрометации важнейшего свидетеля обвинения оказались тщетны.

Мы не сильно ошибёмся, сказав, что до этого момента Дорси со своими помощниками действовал уверенно и в целом набирал очки, а защита Лео Франка ни разу не смогла убедительно опровергнуть тезисы обвинения.

Это особенно ярко проявилось утром 6 августа, на 9-й день процесса, когда судья Роан отклонил ходатайство защиты о признании недопустимым одного из фрагментов показаний Джеймса Конли. После того, как судья встал на сторону обвинения, присутствовавшие в зале зрители взорвались дружными аплодисментами. Судья, конечно же, заявил публике о недопустимости подобного выражения чувств и пригрозил в случае повторения удалить всех из зала заседаний, но сомнений в том, на чьей стороне симпатии общества, этот эпизод не оставил. И всеобщая ненависть, или, говоря мягче, враждебное отношение к подсудимому, не могло не влиять как на присяжных, так и обвиняемого и его защитников.

Тем неожиданнее и эффектнее оказались показания, данные в суде частным детективом Гарри Скоттом, вызванным для повторного допроса стороной защиты. Следует понимать, что все свидетели из списка, заблаговременно подготовленного сторонами процесса, до того момента, пока не дадут показания, в зал суда входить не могут. Но после дачи показаний и перекрестного допроса представителями сторон они вполне могут следить за ходом процесса, подобного обычным зрителям. Более того, существует даже стандартная юридическая формула, которую произносит судья, обращаясь к свидетелю, давая понять, что тот может покинуть своё место: «Допрос окончен, можете занять место в зале». Так было и с Гарри Скоттом, тот после собственного допроса 1 июля занял место в зале и имел возможность непосредственно наблюдать за тем, как Джеймс Конли на протяжении 4-х заседаний отбивался от наседавших на него адвокатов Лео Франка.

И после того, как Конли был отпущен защита заявила, что у неё появились вопросы к допрошенному ранее Гарри Скотту. Поворот был неожиданным, но ещё более неожиданным оказалось то, что частный детектив сообщил в ходе допроса. Он фактически дезавуировал россказни Джима Конли, указав на явное несоответствие того, что Конли говорил в суде тексту последнего подписанного им «стейтмента». Скотт не утверждал, что Конли врёт — нет! — он лишь указал на то, что Конли противоречит самому себе! Противоречий этих Скотт насчитал аж даже 14, перечислять их здесь вряд ли уместно, но вот упомянуть некоторые следует [сугубо для того, чтобы читатель понял о какого рода противоречиях идёт речь]:

— В мае Конли ничего не говорил о криках в здании карандашной фабрики 26 апреля, хотя его неоднократно спрашивали об этом. Он настойчиво повторял, что в тот день не слышал ничего подозрительного. В суде, однако, он рассказал о крике, раздавшемся якобы на 2-м этаже;

— Конли ни устно, ни в своём последнем «стейтменте» ничего не говорил о том, что около полудня в субботу 26 апреля видел на карандашной фабрике Монтин Стовер. В суде же он неожиданно вспомнил, что видел её;

— В мае Конли ничего не говорил о том, что видел Мэри Фэйхан в день её убийства живой, хотя его спрашивали об этом неоднократно. Конли настаивал на том, что в субботу видел только мёртвое тело убитой девочки. А вот в суде он неожиданно рассказал, что видел, как около полудня девочка входила в здание.

— В суде Конли заявил, будто поначалу увидев труп, принял убитую девочку за Мэри Перкинс, работавшую на карандашной фабрике, как и Мэри Фэйхан. Между тем, в мае Конли этого не утверждал и Гарри Скотт не слышал из его уст фамилии Перкинс и даже не подозревал о существовании этой девочки.

— В своих показаниях в суде Конли заявил, будто Лео Франк сумочку убитой им девочки положил в свой сейф. В этом месте необходимо заметить, что судьба исчезнувшей сумочки Мэри Фэйган очень занимала следствие, но никакой ясности в этом вопросе добиться так и не удалось — сумочка исчезла бесповоротно и официальная версия так и не смогла объяснить почему пропала именно сумочка, а не шляпка, зонтик или какой-то иной предмет, принадлежавший Мэри. Давая показания в суде, Гарри Скотт заявил, что во время майских допросов