–Я не передумаю, Мэтт. И я ещё не договорила,– она мягко отстраняется и поднимает на меня влажный взгляд.– Мне не нужно искать другое место в городе. Я получила работу в «Times». Просто не в Спрингфилде, а в Лос-Анджелесе. Там через несколько месяцев одна из журналисток уходит в декрет, и, оценив все мои старания, хорошие результаты и рвение работать, мне предложили занять её место.

Наверное, и правда стоило послушать Веро́нику и присесть перед началом разговора. От её заявления вся кровь будто исчезает из тела, все функции организма замедляются, сознание мутнеет. Лишь мучительный факт — «она скоро уедет»– продолжает барабанить в голове, как топор по металлической коробке, отдаваясь болью в каждой конечности, кости, артерии, узловатой вене. Я весь будто в агонизирующий комок нервов превращаюсь и ловлю себя на нелепой мысли, что новость о её беременности, которая ещё минуту назад навевала на меня ужас, теперь кажется самой лучшей на свете.

Ведь будь она правдой, Веро́ника никуда не уезжала бы. Она не задумывалась бы о работе вдали от дома и не бежала бы навстречу своим мечтам, покинув Спрингфилд. У нас бы появился ребёнок. Такой же болтливый и любознательный, как она. Или наоборот, молчаливый интроверт, как я. А за ним ещё один. И ещё. Мы бы создали большую дружную семью. Она бы посвятила себя детям, я бы обеспечивал всех, а каждый вечер, уставший, возвращался бы с работы домой к жене. К своему единственному источнику жизни, которой через несколько месяцев будет от меня за тысячи миль.

И будь я таким эгоистичным гандоном, как Алекс, то обязательно попытался бы организовать подобный сюжет для нас, лишь бы никуда не отпускать Веро́нику. Но я – не он. И никогда не стану препятствовать её мечтам.

Позвоночник покрывается ледяным потом, спина напрягается, а горло сдавливает болезненный спазм, но я отдаю все силы, чтобы улыбнуться и искренне порадоваться за неё.

–Это же замечательная новость, Веро́ника! Поздравляю! Ты это заслужила, как никто другой!– Окольцовываю её руками и отрываю от земли.– Это даже лучше, чем ты рассчитывала. В Лос-Анджелесе у тебя будет ещё больше возможностей добиться успеха. К тому же, уверен, там происходит в разы больше интересных событий и происшествий, о которых тебе предстоит писать, чем в Спрингфилде.

Целую её в губы, ощущая, что от осознания скорой разлуки их вкус кажется ещё более сладким, дурманящим и незаменимым.

–Да, наверное, так и будет,– бурчит она безрадостно.

–Тогда к чему эта унылая физиономия?

–А ты разве не понимаешь? Разве не понимаешь, что это значит для нас? Я не хочу уезжать. Я не смогу там без тебя,– она утыкается носом в мою щёку и всхлипывает, затрудняя мне задачу не расклеиваться у неё на глазах.

–Конечно, сможешь.

Это я буду здесь подыхать без тебя.

–К тому же самолёты никто не отменял. Я буду прилетать к тебе каждые выходные. Или покупать билеты тебе,– поглаживаю её по спине, надеясь успокоить, но Веро́ника лишь сильнее расстраивается.

–Нет, это не сработает.

–Почему сразу не сработает?

–А ты, что ли, веришь в отношения на расстоянии? Лично я – нет. Особенно учитывая, что они будут не временные, а на постоянной основе.

–И к чему ты ведёшь? Собираешься из-за меня отказаться от столь удачной возможности построить карьеру в Лос-Анджелесе? Это же редкостная глупость. Ты всю жизнь потом будешь жалеть об этом.

–Нет, я не собираюсь отказываться. На самом деле я уже дала согласие, чтобы эту вакансию не предложили никому другому.

Её заявление, точно раскалённая стрела, пробивает насквозь грудь. А за ней летит и следующая, когда она на полном серьёзе произносит:

–Но я очень хочу, чтобы ты поехал туда со мной, Мэтт.

Я расслабляю руки, опускаю Веро́нику на пол и отшатываюсь назад.

–Пожалуйста, выслушай меня,– она жалостливо смотрит на меня, непонятно что надеясь увидеть.

–Я не вижу в этом смысла.

–А я вижу. И сейчас – как никогда прежде. Разве тебе не кажется, что моя работа в Лос-Анджелесе – это знак свыше?

–О чём ты говоришь? Какой ещё знак?

–А такой. Лос-Анджелес – это средоточие киноиндустрии. Там множество академий и вузов, где обучают этой отросли. И я уже молчу о том, что там находится Голливуд. Разве не было бы здорово переехать туда со мной и начать делать то, к чему лежит твоя душа и в чём ты действительно хорош?

–Веро́ника, прекрати. Ты же знаешь, что я не могу никуда уехать.

–Да, знаю… Знаю… А точнее, знаю, что ты не можешь уехать только потому, что сам так решил. Но ты же можешь изменить это решение.

–Нет, не могу,– цежу я, начиная закипать.– И ты знаешь, почему. Хотя мне кажется, до тебя всё никак дойти не может. Сколько ещё мы будем возвращаться к этой теме? Почему ты не можешь оставить это в покое?

–Потому что для меня невыносимо смотреть, как ты тратишь время на то, что не приносит тебе удовольствия.

–Тогда не смотри. И не делай из этого такую трагедию. Миллионы людей работают там, где не особо хочется. И ничего – не помирают. Так что угомонись и не лезь не в своё дело. Я же не лезу к тебе с нравоучениями по поводу твоих отношений с отцом, вот и ты ответь мне тем же.

–Подожди-ка,– она несказанно удивляется.– Какие такие нравоучения ты можешь мне высказать на этот счёт?

–О, поверь мне, я бы многое мог сказать, но не говорю, потому что уважаю твоё решение и не собираюсь тебя ни в чём переубеждать.

–Переубеждать? В чём? В том, что я должна простить отца? Это ты хочешь сказать?

–Я вообще ничего не собирался тебе говорить. И как видишь, я ни разу за эти месяцы даже не заикнулся на эту тему.

–Но заикнулся сейчас, так что давай, валяй!

–И не подумаю. Мои слова всё равно ничего не изменят.

–Нет уж, говори! Мне интересно послушать, почему ты, как выяснилось, не согласен с моей позицией,– она скрещивает руки на груди, со скепсисом глядя на меня.

–Я был с ней согласен до тех пор, пока не познакомился с твоим отцом лично. Но сделав это, я понял, что ты должна хотя бы выслушать его, а потом уже решать – прощать или нет, а не делать вид, будто его не существует.

–И что такого он тебе наплёл за моей спиной, раз ты изменил своё мнение?

–Он ничего мне не плёл. И уж тем более за твоей спиной. Я общался с ним только те пару раз, когда мы заезжали к тебе домой за вещами. Но мне и их хватило, чтобы понять, что мужчина, который настолько влюблён в свою жену и отчаянно желает помириться с дочерью, не мог просто так разрушить семью.

–О-о-о, так он не просто так разрушил! А член в штанах удержать не мог, пока мама не могла удовлетворить его потребности.

–Ерунду не неси, Веро́ника. Будь всё настолько однозначно, думаешь, он делал бы это в доме, куда в любой момент может прийти жена или дочь? И уж тем более с вашей прислугой, которая с лёгкостью могла обо всём рассказать?